– А какая дорога, Нонночка? Ты чувствуешь, какая дорога?! – продолжала тетя Таня.
Действительно, дорога была хороша, но и машина удивляла Нонну. Она словно плыла, бесшумно и мягко, даже мотора не было слышно.
Часа через три они остановились на заправочной станции. Пока заправщик возился с машиной, они прошли в буфет. Официант принес две чашки кофе и порцию сосисок для Нонны. Тетя Таня была вегетарианкой.
Они сели за стол и начали было завтракать, но тетя Таня что-то сказала официанту, указывая на Нонну, а потом перевела ей:
– Я сказала, что моя племянница из России, и попросила хлеба.
Официант принес тарелку с булочками, и Нонна рассмеялась оттого, что булочек было слишком много.
На ломаном русском языке старый официант сказал:
– Русские любят хлеб. Я знаю. Я был в плену России. Русский хороший народ. Они зла не помнит. Немцы много зла принесли русским.
Когда тетя Таня и Нонна садились в машину, заправщик, уже узнавший откуда-то, что племянница фрау – русская, сказал также на ломаном русском:
– Я пять лет был в плену. Русский женщин отдаваль нам клеб. Русские очень добрые.
Нонне были приятны слова заправщика и официанта. Она с глубокой нежностью подумала о своем народе: «В самом деле, зла мы не помним. И добрых дел наших для других народов не перечесть».
Она, родившаяся после страшной войны, не могла и представить себе тех ужасов, которые выпали на долю старшего поколения. Как и все ее сверстники, она только читала и слышала о войне. Поэтому до конца она не могла понять меру того зла, которое причинили гитлеровцы русским, и меру того добра, о котором говорил ей немец-официант.
В кафе-мороженом «Снежинка» за столом сидели Люся и Соня. Перед ними стояли вазочки с ассорти. Девушки отколупывали ложечками от кружков коричневого – кофейного, белого – сливочного и розового – фруктового мороженого, лакомились с явным удовольствием и тихо разговаривали. Тихо потому, что столы в маленьком зале стояли очень близко друг к другу, а за одним из них сидели два молодых человека, беспрерывно поглядывая на девушек и прислушиваясь к их беседе.
Разговор шел о Нонне.
– Мы учились в одном классе. С детства я бываю в ее доме, – говорила Соня, ни на минуту не выпуская из поля зрения молодых людей. – Но я никогда не слышала о заграничной тетке. Что-то здесь не то…
Соня то и дело кокетливо поправляла свое высокое и модное сооружение на голове, смотрела на Люсю с улыбкой, совершенно не соответствующей разговору.
«И что она выламывается перед этими ребятами? – с досадой думала Люся, приглядываясь к возбужденному лицу Сони, ее блестевшим глазам и горящим щекам. – Сейчас встанем и разойдемся навсегда, они в одну сторону, мы – в другую».