– «В память погибших и в назидание живым!» – сказал он, рукавом вытирая лицо. – А живые забывают… Некоторые забыли о той войне, забыли, сколько здесь пролилось крови. Боже мой! Боже мой! Какая короткая память!
– Ну, успокойся… – на плохом немецком языке сказала скромно одетая, статная и еще довольно молодая женщина, прикасаясь рукой в пуховой белой перчатке к плечу англичанина. – Я из Чехословакии приехала. Отец в ту войну без вести пропал… Были слухи, что в германский лагерь его заключили. Ищу вот по спискам. В архивах, где позволяли, искала. Была в Бухенвальде. А теперь здесь… Ты не встречал случайно Яна Ржигу? Такой был высокий, широкоплечий.
– Здесь были тысячи узников, – поднимаясь с земли, сказал англичанин. – Под номерами. Имен не было. Зачем имена обреченным на смерть? Может быть, я и встречал твоего отца.. Может быть, вместе стояли под холодным дождем в строю на Аппельплаце. А может, это он убежал… и его застрелили по ту сторону рва. Штрафной аппель тогда длился целые сутки. Целые сутки! Была глубокая осень. Стояли холода. И сутки ни на минуту не прекращался дождь. Ни на минуту! После этого аппеля в каждом бараке умирали заключенные от крупозного воспаления легких… Может быть, умер тогда и Ян Ржига? Не знаю! Не знаю… Я был номером 7777. Только потому, что я носил эту магическую цифру, повторенную четыре раза, я снова стал человеком. Но с этим номером я сойду в могилу. Вот!
Он сбросил пальто. Засучил рукав замшевой куртки, и все увидели на его левой руке синие цифры: 7777.
– Он, наверное, сумасшедший! – прошептала Нонна. – Тетя Таня, я не пойду в крематорий. Мне как-то нехорошо. Я посижу в машине. А вы идите…
Тетя Таня и Карл пошли в крематорий, а Курт медленно повел Нонну к выходу. Он молчал, делая вид, что не замечает ее покрасневших глаз…
В машине они тоже сидели молча. И Нонна была благодарна за это молчание.
Вскоре пришли тетя Таня и Карл.
Тетя Таня участливо поглядела на Нонну и сказала:
– Не надо было тебя сюда возить.
«Обязательно надо было, – подумала Нонна. Но вслух ничего не сказала. – Всем нужно увидеть этот лагерь… Всем! И пусть все люди прочувствуют слова: «В память погибших и в назидание живым!»
– Ну что же, теперь в монастырь! – сказал Карл, довольно потирая руки.
Нонна через силу вышла из машины, ощущая гнетущую усталость.
Монастырь кармелиток « На святой крови» был обнесен простым деревянным забором, покрашенным белой краской.
Через решетчатую дверь, в точности скопированную с дверей арестантских камер, вышли в маленький чистый дворик, заглянули в небольшую кирху с деревянными скамьями и спускающимися с деревянного потолка черными светильниками в стиле модерн.