Я не был тем, кому предназначалось услышать ее согласие. Это будет кто-то другой, кто-то человеческий и теплый. И я даже не смогу позволить себе, однажды, когда она даст свое согласие, начать охоту за ним, потому что она заслуживает его, кто бы он ни был. Она заслуживает счастья и любви с любым, кого она выберет.
Сейчас я был обязан поступить правильно. Я больше не мог претворяться, что был всего лишь на грани влюбленности в эту девушку.
В конце концов, это на самом деле не будет иметь никакой разницы, если я уеду, потому что Белла никогда не сможет видеть меня так, как мне бы очень хотелось. Никогда не сможет увидеть во мне кого-то достойного любви.
Никогда.
Могло ли мертвое, замерзшее сердце разбиться? Казалось, что мое смогло.
- Эдвард, - сказала Белла.
Я замер, смотря на ее закрытые глаза.
Неужели она проснулась, поймала меня? Она выглядела спящей, но ее голос был таким четким...
Она тихонько вздохнула, и затем снова беспокойно повернулась, перевернувшись на другую сторону. Она все еще спала и видела сны.
-Эдвард,- мягко пробормотала она.
Ей снился я.
Могло ли мертвое, ледяное сердце снова разлететься на осколки? Казалось, что моё уже не собрать.
-Останься, - вздохнула она, - Не уходи. Пожалуйста... Не уходи.
Ей снился я, и это даже не было кошмаром. Она хотела, чтобы я остался с ней, там, в ее сне.
Я попытался найти названия тем чувствам, которые пронзили меня, но я не мог найти достаточно подходящие, чтобы назвать их. На длинный момент полностью в них погрузился.
Когда я выплыл из них на поверхность, я уже не был тем же, что и прежде.
Моя жизнь была нескончаемой, неизменной полуночью. По необходимости в моей жизни всегда была полночь. Так как же так вышло, что солнце сейчас восходило, посреди моей полуночи?
В то время, когда я становился вампиром, я обменял мою душу и смертность на бессмертие, и жгучую боль превращения. Теперь я был заморожен. Мое тело стало чем-то вроде скалы, а не плотью, неизменной и прочной. Я сам тоже заледенел, мое Я, мои предпочтения и нелюбовь к чему-то, мое настроение и желания, все застыло на месте.
Для остальных из нас все было точно так же. Мы все были застывшими. Живыми камнями.
Когда изменение происходит с одним из нас, это было редким и неизменным явлением. Я видел, как это случилось с Карлайлом, а затем, десятилетием позже, с Розали. Любовь изменила их навечно, это никогда не увянет в них. Больше восьмидесяти лет прошло с того момента, когда Карлайл нашел Эсме, и он все еще смотрел на нее недоверчивыми глазами первой любви. Для них всегда будет так.