– Слышал…
– Соколов, Соколов, – повторила она, точно припоминая, – знакомая фамилия. Это не фабрикант Соколов?
– Нет, он… адвокат. То есть не мой друг, разумеется, а его отец.
– Значит, не тот. – Она отложила письмо. – В Харькове был фабрикант Соколов, родной брат известного херсонского предпринимателя. А ваш – адвокат? По-моему, тоже что-то слышала. А как вы попали в Харьков? – общительно спросила она.
– Да я, собственно, там не был, – сказал Алексей. Он решил не слишком завираться, чтобы не напутать чего-нибудь. – Мой отец в молодости дружил с отцом Сергея, и Сергей каждый год приезжал к нам на лето.
– А чем, если не секрет, занимался ваш отец?
– Он… Он работал у Вадона, – ответил Алексей тоном, по которому можно было заключить, что его отец был не менее чем инженером.
Она небрежно спросила:
– Он и теперь там работает?
– Сейчас я ничего не знаю о нем…
– А… простите! Ужасное время! Все так перепуталось, перемешалось. Братья против братьев… Когда это кончится! Ведь так не может быть вечно? А? Вот вы, военные, вы ведь должны знать, сколько это еще продлится?
Алексей, улыбаясь, развел руками.
– Вот и все так, кого ни спросишь, а ты гадай! – Она обиженно надула красивые яркие губы.
– Кто ж вам ответит! – засмеялся Алексей, стараясь не сбиться с предложенного ею тона легкого «интеллигентного» разговора. – Я работаю в штабе (Федосова вскинула брови) и то не знаю. Правда, пост у меня скромный: всего только писарь, но, думаю, что и командующему не под силу такой вопрос.
– Да, да, верно! – вздохнула она.
Так они беседовали возле почтовой стойки, и их разговор ничем не отличался от десятков тысяч подобных же разговоров, какие велись на вокзалах, пристанях, в теплушках, на базарах – всюду, где военная неразбериха случайно сталкивала людей. Каждому хотелось выговориться, поведать о своих горестях, узнать о чужих, поделиться слухами и новостями.
Как-то само собой получилось, что Алексей рассказал Дине (они познакомились) «все» о себе: учился в гимназии, мать умерла, отец добровольно пошел в армию, а когда грянула революция, исчез – ни слуху ни духу… Рассказал про Катю, про ее мужа, которого возвел до положения владельца магазина. О том, как в восемнадцатом году, поддавшись мальчишескому порыву, пристал к фронтовикам, а когда победили немцы, был вынужден бежать из Херсона, попал в армию – и закружило, и понесло… Потом ранило в плечо близ Верхнего Токмака, отпустили на побывку домой, а по дороге схватил тиф и вместо дома снова угодил в госпиталь. Родных в Херсоне не нашел. Что оставалось делать? Опять попал в армию…