Когда Екатерина занялась утюгами, он отнес мешок к тайнику.
Силин спал. От света, упавшего ему на глаза, он встрепенулся и схватил винтовку.
– Это я, – успокоил его Лешка, – поесть вам принес.
Он передал Силину мешок и кружку с водой, которую захватил в сенях.
– Пейте скорей, кружку надо назад. Силин с жадностью выпил воду.
– Спасибо, брат, в горле точно наждаком скребли. Это ты с немцами разговаривал?
– Я.
– Больше, должно быть, не придут…
– Товарищ Силин, – сказал Лешка, – я в город хочу сходить.
– Это еще зачем?
– Так… Может, увижу кого из наших.
– Тебе что, жизнь надоела?
– Почему надоела! На мне разве написано? Эти-то немцы ничего не подумали.
Силин промолчал.
– Так как же, товарищ Силин?
– Вот что, Алексей, – сказал Силин, – я бы тебя сейчас не посылал, но раз ты сам… В общем слушай. Дам тебе адрес. Это то место, куда я сначала хотел пойти. Скажешь, что ты пришел от Петра Павловича поздравить с освобождением. Запомнил? От Петра Павловича поздравить с освобождением, так и надо сказать.
– Ясно, – ответил Лешка. Дело было знакомое.
– Расскажи им, где я, и вообще обо всем. Там люди верные, помогут выбраться из Херсона. Адрес такой: Купеческая улица… – Силин назвал адрес и велел Лешке повторить. – Помни, Алексей, если попадешься, лучше меня покажи, а этот адрес забудь!
– Да вы что! – обиделся Лешка.
– Слушай, не перебивай! По городу ходи осторожно, смотри, чтобы не выследили тебя. На рожон не лезь, помни, что ты не один. Да что говорить, сам должен понимать. Теперь ступай… Счастливо. И осторожней!..
Лешка тщательно сдвинул доски и нагреб на них мусору.
– Здесь, может, Глущенко будет шататься, сестрин муж, так вы молчите, – предупредил он. – Я приду – стукну три раза, вот так.
– Ладно.
Рубаха уже была готова. Умытый, в свежеотутюженной форме, Лешка имел вид вполне благонамеренного старшеклассника.
– Может, не пойдешь, Лешенька? – готовясь снова заплакать, сказала Екатерина. – Ведь знают, что ты у фронтовиков был. Братинька, не ходи!..
Но Лешка уже не слышал ее.