Отягощенная убийством совесть посылает бедному Эрасту Петровичу страшное видение. Над кроватью склонилась мертвая Амалия. Глаза ее полузакрыты, из-под век стекает капелька крови, в голой руке черная роза.
— Что я тебе сделала? — жалобно стонет убитая. — Я была молода и красива, я была несчастна и одинока. Меня запутали в сети, меня обманули и совратили. Единственный человек, которого я любила, меня предал. Ты совершил страшный грех, Эраст, ты убил красоту, а ведь красота — это чудо господне. Ты растоптал чудо господне. И зачем, за что?
Кровавая капля срывается с ее щеки прямо на лоб измученному Фандорину, он вздрагивает от холода и открывает глаза. Видит, что никакой Амалии, слава Богу, нет. Сон, всего лишь сон. Но на лоб снова капает что-то ледяное.
Что это, в ужасе содрогнулся Эраст Петрович, окончательно просыпаясь, и услышал вой ветра, шум дождя, утробный рокот грома. Что за капли? Ничего сверхъестественного. Протекает потолок. Успокойся, глупое сердце, затихни.
Однако тут из-за двери тихо, но отчетливо донесся шелест:
— Зачем? За что?
И еще раз:
— Зачем? За что?
Это нечистая совесть, сказал себе Фандорин. Из-за нечистой совести у меня галлюцинации. Но здравая, рациональная мысль не избавила от гнусного, липкого страха, который так и лез через поры по всему телу.
Вроде бы тихо. Зарница высветила голые, серые стены и снова стало темно.
А минуту спустя раздался негромкий стук в окно. Тук-тук. И снова: тук-тук-тук.
Спокойно! Это ветер. Дерево. Сучья в стекло. Обычное дело.
Тук-тук. Тук-тук-тук.
Дерево? Какое дерево? Фандорин рывком сел. Нет там, за окном, никакого дерева! Там пустой двор. Господи, что это?
Желтая щель меж занавесок погасла, посерела — видно, луна ушла за тучи, а в следующий миг там колыхнулось что-то темное, жуткое, неведомое.
Что угодно, только не лежать так, чувствуя, как шевелятся корни волос. Только не сойти с ума.
Эраст Петрович встал и на непослушных ногах двинулся к окну, не отводя глаз от страшного темного пятна. В то мгновение, когда он отдернул шторы, небо озарила вспышка молнии, и Фандорин увидел за стеклом, прямо перед собой, мертвенно-белое лицо с черными ямами глаз. Мерцающая нездешним светом рука с растопыренными лучеобразыми пальцами медленно провела по стеклу, и Эраст Петрович повел себя глупо, по-детски: судорожно всхлипнул, отшатнулся и, бросившись назад, к кровати, рухнул на нее ничком, закрыл голову ладонями.
Проснуться! Скорей проснуться! Отче наш, Иже еси на небесех, да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое…
Постукивание в стекло прекратилось. Он оторвал лицо от подушки, осторожно покосился в сторону окна, но ничего ужасного не увидел — ночь, дождь, частые вспышки зарниц. Примерещилось. Определенно примерещилось.