— Так вот почему я об этом вспомнил, — глухо продолжал Кирилл. — Судя по тому, что мне говорила Алена, а она, знаете, умела двумя-тремя яркими штрихами очень точно обрисовать человека, этот латышский деятель стал настоящим фанатиком, причем в таком самом мрачном смысле. Фанатиков я никогда не понимал, ни мусульманских фундаменталистов, ни ирландских боевиков, ни кого другого. Мы же не знаем, что там у них в головах. Объявили ее врагом латышского народа, например.
— Это действительно так? — нахмурился Турецкий.
— Нет, это я просто выдвигаю гипотезу. Вы же сами просили, — заметил Мальчевский и, помолчав, добавил: — Впрочем, нет. Бред какой-то, не берите в голову... Но почему-то он потребовал все материалы уничтожить. Аленину позицию он и раньше знал — зачем вообще соглашался на интервью? Не понимаю... А когда все было снято, уперся рогом, и ни в какую. Пришлось ей материал снять и вести «Забрало» в прямом эфире с этим рекламщиком. Тоже скользкий тип, — Кирилл поморщился.
— Что-нибудь еще приходит в голову? — спросил Александр Борисович.
— Да вроде все. — Мальчевский пожал плечами.
— Ну тогда больше не буду вас задерживать, — сказал Александр Борисович, но, прежде чем расстаться с Кириллом, не удержался и сказал: — И еще одно, Кирилл Георгиевич. Это, правда, к делу совершенно не относится. Постарайтесь ни о чем серьезном не говорить на кухне.
18.00
Овощные ларьки, в которых Вика Обычно отоваривалась помидорами, апельсинами и картошкой, дружно закрылись на приемку товара, и возле единственного торговца, волчком вертевшегося среди разложенных ящиков, собралась очередь. Вот уже добрых двадцать минут Вика стояла в ней за каким-то здоровенным белобрысым прибалтом и втихомолку проектировала памятник человеку, первым изрекшему. «Нет в жизни счастья!»
Счастья в жизни действительно не было.
Последние десять лет... Десять не десять, но за пять Вика поручилась бы, — в общем, последние несколько лет мама постоянно вздыхала по поводу отсутствия у дочери женихов. А значит, и перспективы для себя понянчиться с внуками. Папа, несомненно, разделял мамины чувства, но вслух бодрился и говорил, что у каждого своя судьба. Викина, надо полагать, состояла в том, чтобы редактировать для издательства «Северо-Запад» скучнейшие семейные романы, переведенные с английского.
Так вот, касаемо внуков.
Как часто бывает с родителями единственной дочери, да еще засидевшейся, мама с папой разумом искренне желали Вике замужества и семейного счастья, но сердцем боялись этого панически. А потому просто обязаны были найти у дочкиного избранника тьму-тьмущую недостатков.