Оуэн, погрузив пальцы в ее каштановые волосы, смотрел сверху, как движутся ее губы, какие причудливые тени отбрасывают ее ресницы на чуть порозовевшие щеки… Никогда, никогда не испытывал он подобных ощущений.
Оторвав губы, но не руки от его тела, Пен подняла на него глаза. В них не было и тени смущения — лишь беспредельная радость и удовлетворение.
— Тебе было приятно?
Голос прозвучал странно после столь долгого молчания.
— Безгранично, — ответил он, помогая ей подняться.
Сейчас она ощущала себя в его глазах самой красивой, словно не было в ней никаких недостатков, а если и были, это не имело ни малейшего значения.
Не смутило Пен, и когда он опустил ее на постель — так, что мог любоваться ее самым интимным местом, а затем и целовать, проникая в него языком, отчего, волна за волной, на нее накатывало неимоверное блаженство.
Потом, не давая ей опомниться, он упал на кровать рядом, и ей показалось, они танцуют тот самый танец, павану, в пиршественном зале, в Гринвиче, под звуки лютни. Еще через какое‑то время он, не переставая ее ласкать, неторопливо вошел в нее и так же медленно начал совершать движения.
Это была неспешная дорога к райскому наслаждению…
Когда они уже лежали рядом, глядя в лицо друг другу, она с чуть заметной улыбкой удовлетворения в глазах сказала:
— Спасибо, Оуэн. Спасибо за то, что не поверил мне.
Он ничего не ответил, после некоторого молчания прикоснулся губами к ее глазам и произнес:
— Спи, Пен. Ты очень устала за день. Спи, дорогая.
У нее и так уже закрывались глаза, сонным голосом она спросила:
— Ты уйдешь?
— Да, — ответил он, начиная одеваться.
— Конечно, — произнесла она уже в полусне. — У тебя ведь так много шпионской работы.
Он задул свечи и вышел. По пути к себе в комнату он ощутил прилив энергии, усталость как рукой сняло.
Когда открыл дверь, то обнаружил Седрика; тот лениво поддерживал огонь в камине, что‑то напевая при этом. В отличие от мальчика птица в покрытой материей клетке молчала.
— Тебя хорошо покормили? — спросил Оуэн.
— Да, сэр, — ответил паж с воодушевлением. — Говяжий язык в маринаде и целая тарелка бараньих мозгов!
— Звучит заманчиво. Компания подобралась хорошая?
Седрик слегка покраснел.
— Эта Мэри, — сказал он, — довольно приятная девушка. Только слишком задирает нос.
Седрик приближался к тому возрасту, когда начинают замечать особ противоположного пола, но стесняются завязывать с ними знакомство и предпочитают оправдывать свое неумение их недостатками. Еще годик‑другой, и он станет смотреть на девушек иными глазами.
— Думаю, Седрик, ты просто понравился ей, и она хочет произвести на тебя впечатление.