Пен попыталась спрятаться за спину Оуэна и оттуда оглядывала комнату.
Господи! Сердце готово было выскочить из груди. На столе в углу она заметила кружку с молоком, из которой торчал конец тряпицы. В памяти мелькнула картинка детства, проведенного в Дербишире: в саду сидит женщина, освещенная солнцем, с ребенком на коленях; она держит у его рта тряпку, смоченную в молоке, а няня Тилли объясняет маленькой Пен, что женщина вынуждена таким образом кормить своего ребенка, потому что собственного молока у нее нет, оно высохло.
— Мистрис, — жалобным, просящим голосом произнесла Пен, — у вас в доме ребенок? — Она вцепилась в рукав Оуэна и продолжала:
— Пожалуйста, сэр, пожалуйста, умоляю вас, спросите у этой славной женщины, возьмет ли она моего ребенка тоже?
Оуэн рыкнул на нее, и она отпрянула, закрыв лицо руками. В ее теперешнем состоянии ей почти не надо было играть.
— Я слышал, про вас говорили, мистрис, — обратился он к хозяйке, — что вы содержите у себя в доме и детей. За деньги, разумеется.
— Ну и что с того? — запальчиво ответила она. — Им ведь тоже есть‑пить требуется. И уход какой‑никакой. А вам и по этой части чего нужно? Или просто от любопытства?
Оуэн кивнул в сторону Пен, по‑прежнему стоящей с прижатыми к лицу руками, и сказал:
— Можем мы с вами поговорить с глазу на глаз?
Женщина понимающе взглянула на Пен и провела Оуэна через не замеченную им ранее дверь в убогую кухоньку, где тот сразу заговорил, понизив голос до шепота.
— Хочу предложить вам выгодную сделку, мистрис. Нужно избавиться от одного ребенка. Ну в общем, того, который мешает ей работать на меня и о ком она все время думает. Возьмите их обоих к себе, и, пока ее отродье не отдаст Богу душу, я не стану за нее брать с вас никаких денег. А за него заплачу отдельно, да так, что внакладе не останетесь.
— Похоже, очень цените, мистер, вашу шлюху, — пробурчала старуха, — если из‑за нее…
Оуэн улыбнулся не слишком приятной улыбкой, больше похожей на гримасу.
— Да уж, она кое‑что понимает в своем деле, можете мне поверить. За нее немалые деньжата дают. Только ребенок нам ни к чему.
— А чего ж сами не решите это дело?
— Не по моей части, женщина. Предпочитаю заплатить, и чтоб все шито‑крыто.
Он полез в карман, вытащил пригоршню соверенов, высыпал на кухонный стол.
У хозяйки глаза чуть не вылезли на лоб, но она удержалась от восклицания и сухо спросила:
— Значит, за девушку могу не платить?
— Я говорил уже, дважды не повторяю, — с обидой сказал Оуэн. — А потом… после всего… договоримся. Если она вам подойдет.
— Ладно. Согласна.