И доктор Бэра выключил экран.
11
— Так, значит, ты — зёгэн? — цедит Непобедимый.
Он уже очухался. Он уже отмылся. Он поднялся к нам на крышу казармы и теперь цедит:
— А почему считается, что ты — зёгэн? — размышляет он. — В спаррингах, например, я тебя бью.
Мой напарник жизнерадостно ржет, уставившись на деформированное лицо Непобедимого. Тем самым он подписывает себе смертный приговор, но ничуть этого не боится. Не боятся же быки неизбежной смерти на бойне.
— А это — случайность! — объясняет Непобедимый. — Никто не ожидал от старика такой прыти. Теперь ожидают. Побить всех возможно — но только один раз. Так в чем ты зёгэн? Слышишь радио? Но это ты так говоришь. Может, у тебя есть маленький приемник в кармане? Пояс? У тебя есть пояс. И у меня есть пояс. У всех есть пояс! Но твой — светится. Значит, хороший пояс, с лампочкой. Снайперу удобнее целиться тебе в живот. Так в чем ты зёгэн? В словах. Назвался сам, чтоб все боялись. Но я — не все! Понял?
Он легко спрыгивает вниз. Напарник заинтересованно швыряет ему в спину комочек глины. Прыжок! Непобедимый взлетает обратно — почти как я. Хлесткий удар — и напарник надежно уплыл в аут.
— Вы бы лучше подружились, — бормочу я.
— Нет, не получится, — с сожалением отзывается Непобедимый, присаживаясь рядом. — Он только к тебе привязался, животное… Такие, как он, признают одного хозяина.
И он благожелательно смотрит на бесчувственного силача.
— Зачем ты служишь Второй Желтой? — внезапно спрашивает он.
Он очень непрост, этот Непобедимый. Ну, по крайней мере, он так считает. Он думает, что задал сложный вопрос. Но вопрос простой на самом деле. А вот ответ на него сложный. Нет, даже не так. И ответ простой. Ответ простой, поэтому понять его — сложно. И потому я пытаюсь уклониться от серьезного разговора.
— Думаю, главное значение имеет паек командира отделения, — отвечаю я.
— У Первой Желтой паек лучше.
Это аргумент. Я долго его исследую. О правых и виноватых в этой войне говорить бессмысленно — они веками дерутся. Еще с тех пор, как жили вместе на планете под названием, как я предполагаю, Третья Желтая. И паек у Первой Желтой действительно лучше. И я не абориген, я не связан родней, родиной, детьми, традицией, наконец. Тогда почему?
Непобедимый терпеливо ждет ответа. Он для него почему-то очень важен.
— Где-то там, далеко, — бормочу я, — живет чудесная девочка. Анико очень огорчится, если я когда-нибудь предам, неважно кого. Она съежится и увянет — а я этого не хочу.
Непобедимый морщится и плюет.
— Что-то такое я слышал в церкви, — бросает он как ругательство и уходит.