По возвращении он создает компанию Accessori Transit Co., полностью контролирующую панамский маршрут. В 1851 году, когда пассажиры наводнили новую линию, Вандербильт отправился в Европу, в первый в своей жизни отпуск.
Вернувшись через год в Соединенные Штаты, Корнелиус Вандербильт обнаружил, что руководить ему, собственно, нечем. В его отсутствие компаньоны – Морган и Гарриссон – прибрали к рукам Accessory Transit Co.
В приступе ярости Корнелиус Вандербильт произнес знаменитое: «Я не стану с вами судиться – закон действует слишком медленно. Я просто пущу вас по миру».
Впрочем, он попытался сделать и то и другое.
Более успешными, чем судебные тяжбы, оказались его суда. Которые он запустил в Панамский канал, в очередной раз снизив цены на билеты.
Через полгода Морган и Гарриссон были готовы удовлетворить любые его претензии, а также скупить его пароходы и платить по $40 тыс. в месяц в течение года – лишь бы он убрался с Панамского перешейка.
Забавно то, что он согласился.
Получив компенсацию от Accessori Transit Co. и распродав все свое имущество, Вандербильт в буквальном смысле не оставил ни единого суденышка.
Окружающие решили, что 70-летний Корнелиус Вандербильт сбрендил. Но он не стал пациентом лечебницы, он переключился на железную дорогу.
Он приобрел самую убыточную ветку, Гарлем—Нью-Йорк.
Harlem Railway Company уже через год принесла ему первый миллион долларов.
А через пять лет Соединенные Штаты покрывала сеть железных дорог, принадлежавших мистеру Вандербильту. Его паровозы ходили в любой крупный город страны, а билеты на них снова стоили дешевле, чем у конкурентов.
С упорством маньяка он снова и снова зарабатывал на демпинге. В 1860 году Корнелиус стоил уже $20 млн.
* * *
После смерти Корнелиус Вандербильт оставил $100 млн (сегодня эта сумма оценивается в 1,5 млрд). В 1877 году федеральный бюджет Америки составлял $350 млн, а квалифицированный рабочий зарабатывал $600 в год.
Его завещание состояло из двух пунктов. Согласно первому: $1 млн получал университет в Нешвилле, штат Теннесси (ныне университет Вандербильта).
Согласно второму пункту, все остальные деньги без изъятий переходили к его старшему сыну Уильяму Генри Вандербильту. Прочие дети не получили ни цента.
Истинная прелесть этого наследства заключалась в том, что оно совершенно не облагалось налогами – США еще не располагали законодательством о налогообложении наследства.
Деловой инстинкт в своем первенце он развил сам. Когда Уильяму Генри исполнилось 19 лет, отец женил его и отправил на ферму под Стейтен-Айлендом. Когда же ферма через несколько лет, к немалому удивлению Коммодора Корнелиуса (как его называли), стала приносить доход, он убрал оттуда сына, перепоручив ему убыточное отделение железной дороги в Стейтен-Айленде. Уильям Генри сделал доходным и его.