Внебрачные дети – Майя, Палома и Клод – унаследовали по 10 % состояния – немногим больше FF100 млн.
Последовал вздох облегчения, которое, впрочем, оказалось недолгим.
Получив часть работ Пикассо, каждый из наследников получил в свое распоряжение часть огромного художественного рынка, который отныне нужно было поддерживать, препятствуя случайным продажам.
Для этого пришлось вновь и вновь вырабатывать соглашения, создавать общества и согласительные комиссии.
Жаклин Роке, здоровье которой истощила семилетняя борьба, покончила с собой в 1986 году.
Марина Пикассо употребляет доставшееся ей наследство, главным образом, на благотворительные цели, помогая детям во Вьетнаме, где ее знают лучше, чем во Франции.
Хорошо оплачиваемые юристы и художественные эксперты пытаются сохранять хрупкое равновесие на «рынке Пикассо». Пабло Пикассо все еще остается самым дорогим художником XX века.
Нос и нюх
Пегги Гуггенхейм (Peggy Guggenheim), 1898–1979
Она была молода, умна, экстравагантна, напориста и почти хороша собой. Ее чуть портил внушительный гуггенхеймовский нос. Он достался ей от прапрадедушки Маера – швейцарского еврея, эмигрировавшего в США, продававшего на улицах сапожный крем, а потом, в традициях американской мечты, ставшего миллионером. Такую наследственность, как нос, исправить было легко. Но в клинике под местным наркозом она, не выдержав боли, попросила прекратить пластическую операцию. С тех пор нос стал чем-то вроде барометра. Он всегда распухал к дождю.
Зато вместе с носом ей достался феноменальный гуггенхеймовский нюх: чуять деньги, делать деньги, сохранять и приумножать деньги даже тогда, когда она их тратила. Это была генетическая хватка. Разновидность дара и болезни. Онп досталась ей от мультимиллионеров дядюшек Даниила, Соломона, Симона, Вильяма, Муррея, сделавших деньги в горном деле и металлургии, на алмазных копях Южной Африки, золотых приисках Аляски, каучуковых плантациях Конго. В Мексике, Чили, Боливии, Анголе. От тетушек Ирены, Ольги, Коры, Флоренс, Розы, таких буржуазных и таких невыносимых в своих бесконечных ритуальных ланчах-чаепитиях-вечерах-за-картами.
Ее отец Бенджамин сбежал от гуггенхеймовского занудства, от жены и дочерей в Париж, где жил весело и счастливо, пока не решил вернуться. Весной 1912 года он взял билет на «Титаник», уходивший в свой смертельный рейс. После его кончины Пегги не только получила $450 тыс., но и стала наследницей его многочисленных подруг. По условиям завещания Бенджамина Гуггенхейма пожизненную ренту его любовницы должны были оставлять Пегги.