Они болтали о том о сем, но я ощущал, что наблюдаю некий спектакль, корриду, где бык принюхивается к матадору, а матадор — к быку. Но это сравнение было скорее всего неверным; не бык и матадор кружились на арене, а два здоровенных крысюка, клацавших челюстями, искавших, где бы куснуть, куда бы вцепиться, откуда выдрать клок и как бы добраться до печени или до селезенки. Я уже почти не сомневался, что Ричард Бартон, страховой агент, питает к моей персоне не бескорыстный интерес, и оставалось лишь произвести его опознание и точную классификацию. Наверняка не команда альфа, значит, из гаммиков либо бетян… Смотря по тому, за кого он играет — на стороне мормоныша или ублюдков, которые так невзлюбили Сергея. Мормоныш казался мне предпочтительней (все-таки Таскалуса ближе к Юте, чем к Санкт-Петербургу), однако не исключалось, что бета и гамма — единый и неделимый объект, а всякие звонки (“Ты, козел? Слушай и не щелкай клювом!”) — инсинуация и обман. Это не исключалось, но я, подумав, решил оставить все как есть. С одной стороны, Оккам предупредил: не умножайте сущностей сверх необходимого; с другой — всякая мобильная система в трехмерном пространстве должна иметь три степени свободы. Пусть будет так! Альфа, бета, гамма — три Декартовы координаты моего расследования. Часы над головою Санчеса пробили одиннадцать, разговор увял, рот мой все чаще сводило зевотой, а в животе “Джек Даниэлc” сражался с текилой и сухим вином. Наконец я предложил:
— По “колпачку” на ночь, и на покой?
— “Колпачками” здесь не пьют, — возразил Боря, кивнул бармену и широко развел ладони. — Три сомбреро, компаньеро! Три стаканевича, и чтобы в каждом — по двести грамм! Понял, рыло усатое?
Санчес понял и налил, сколько просили.
Одолев последнюю порцию, я направился к лифту. Боря-Боб тащился за мной, как Люцифер за грешником, зыркая туда-сюда из-под насупленных бровей и позванивая ключами в кармане. Не знаю, может, у него там не только ключи лежали, может, он — как мой знакомец Мартьянов — не расставался с табельным оружием ни наяву, ни во сне, как и положено бойцам незримого фронта и нынешним российским коммерсантам. Не знаю… Но звенело у него в кармане здорово. Мы забрались в лифт, ткнули в нужную кнопку (Боря тоже поселился на восьмом этаже) и начали плавно подниматься. Мой собутыльник шевельнул бровями, нахмурился, вытащил руку из кармана и произнес:
— Не нравится мне этот негритос из Капибары… И бармен тоже не нравится… Последний стакан не долил, жучила!
— Слишком ты привередливый, дружок, — откликнулся я. — Одно из двух: или негр тебе не нравится, или бармен. А оба сразу — это уже перебор. — Не в очко играем, — строго заметил Борис, опустил левую бровь, приподнял правую и распорядился: