«Но акробаты под куполом цирка не слышат прибой», — и Цой наказал их за это. Я уволилась.
В рок-клубе началась великая суета. Впервые в городе, да и в стране, проводился официальный рок-фестиваль. Сначала всех прослушивали и отбирали. Потом компоновали и проводили концерты, которые длились три дня. А уж потом жюри, в состав которого входили те же работники культуры и комитетов, вряд ли слышавшие что-нибудь, кроме Пьехи и Кобзона, расставило лауреатов на какие-то дурацкие места.
Хронический идиотизм, столь свойственный нашей стране, в те времена с особой силой проявлялся на идиотических мини-спектаклях, которые разыгрывало такое жюри на так называемых «обсуждениях», когда эти люди пытались что-то промямлить по поводу выступления той или иной группы, в текстах и музыке которой они явно ничего не понимали и не хотели понять. «Обсуждения» велись с плохо скрываемым подтекстом: будете вякать, мы вообще вас прикроем.
Именно по этой причине, как мне кажется, диплом первой степени на том фестивале получила МАНУФАКТУРА — группа, максимально приближенная к эстраде. Заслуженный АКВАРИУМ был задвинут на второе место, а ЗООПАРК во главе с Майком вообще не попал в число лауреатов.
Но несмотря ни на что приз зрительских симпатий получили СТРАННЫЕ ИГРЫ, и вообще, это был кайф!
Мы с Витей ходили на все концерты, как на работу, не было желания ничего пропускать. «Чего не играешь?» — по двадцать раз на дню спрашивали его. И это досаждало, как мозоль. Он только руками разводил:
— Состава нет…
— А в акустике?
— Не хочу.
Борис водил Цоя за собой всюду — на какие-то тусовки по поводу всем нам «понятных» курехинских опусов, на квартирные концерты, в гости да и просто в баню. Сзади обычно тащились мы с Людкой. Летом 83-го года мы часто ездили на велосипедах в Солнечное из Белоострова, где у Севы Гаккеля была дача. Я с удовольствием проделала бы этот путь на электричке, но все ехали на велосипедах, по-другому было нельзя. В Солнечном мы изображали «активный отдых» со всеми вытекающими отсюда последствиями: в частности, изображали из себя нудистов, купаясь и загорая голышом. Потом тем же маршрутом возвращались обратно.
Сейчас такие прогулки мне страшно даже представить. Разве что на такси. Но тогда нами руководила не безумная страсть к туризму, тем более, к велосипедному, не кислородное голодание, а чувство самосохранения. Состояться в том качестве, в котором нам всем хотелось, можно было только сообща.
Не было ничего — ни гастритов, ни радикулитов, ни мешков под глазами, а заодно совсем не было денег, хотя их отсутствие, по-моему, сказывается положительно но творческой потенции и живости ума.