Меня выпустили, но все же решили дать сопровождающего, маленького паренька, который был едва мне по плечо. Этот хлюпик был какой-то нервный, дергался и все старался идти позади меня. Что и говорить, мой конвоир честно исполнял свои обязанности, но уж очень у него тряслись губы, и шел он, пугливо, озираясь и вздрагивая, так что, глядя на него, я тоже начал нервничать. Мне пришлось следить за собой и идти неторопливо, чтобы ничем не волновать его. Когда мы подошли к крыльцу здания суда, я медленно опустился на ступеньку и стал скручивать цигарку, а говорить старался только шепотом. На призывном пункте никого не было, и я даже начал волноваться: не опоздал ли я на автобус. Но понемногу парни стали собираться. Они подходили по двое-трое, останавливались на лестнице, курили и болтали между собой. Когда ко мне подошли несколько призывников, я кивнул им и даже хотел заговорить, но мне никто не ответил. На первый взгляд это были славные ребята, но обо мне они были, наверное, другого мнения: ведь я пришел под конвоем. К тому же в большинстве своем ребята были из города и хорошо знали друг друга, они даже одеты были как-то одинаково: на них были рубашки в крапинку навыпуск и шикарные брюки, а я был в грубых башмаках и рубашке цвета хаки. Однако я надеялся, что у нас наладятся хорошие взаимоотношения. Я сидел и курил, наблюдая, как собираются будущие солдаты. Некоторые приезжали с родственниками на машинах. Попрощавшись, они подходили к другим парням и начинали балагурить и шутить. Среди них я заметил одного, в темных очках, который отличался от всех остальных своим высокомерным видом и выправкой. Он держался в стороне от всех, мало говорил и не позволял себе никаких шуток. Когда к нему подошли несколько парней, он только слегка кивнул, строго посмотрев на них. Парень, казалось, был занят своими мыслями. Потом он пробормотал что-то невнятное, отвернулся и стал смотреть в сторону, глубоко затягиваясь папиросой и выпуская клубы дыма, а парни стояли и ждали, что он им что-нибудь скажет.
Я с любопытством наблюдал за ним. Его звали Ирвином. Мне очень хотелось узнать, что он собой представляет, но это никак не удавалось, пока я не услышал, как один из парней сказал:
— Он проходил вневойсковую подготовку офицеров резерва или что-то в этом роде. Но я не знал, что это значит и никогда об этом не слышал.
Потом еще один парень опять упомянул вневойсковую подготовку, и я видел, какое впечатление это произвело на всех. Мне было ясно только, что подготовка не прошла ему даром: он был так худ, что непонятно было, в чем только у него душа держится. Мне понравились эти ребята и то с каким почтением они относились к Ирвину, и я тоже стал восхищаться тем, как он вел себя, Он ничего ни у кого не спрашивал, а стоял с независимым видом, стараясь как можно больше выпятить грудь.