Но сейчас они уже разобрали котомку Авг. Хеллота и расписной сундучок с приданым Констанцы и расположились этажом выше нас. Картинки на стене, цветы на подоконнике, ноги под собственным столом.
Вокруг стола: Констанца, Алф и Авг. Хеллот. Плюс Марвель Осс. Я стою на лестнице за дверью. Слышу их разговор. Больше того: я их вижу. Через два слоя зеленой краски, деревянную стену со звукоизоляцией и обои в крупный цветок вижу, как они сидят за кухонным столом в бывшей спальне вымершей двоюродной бабки из династии Хюсэен. Со временем я кое-как разобрался в этом явлении, но в тот первый раз зрелище четверых людей за цветастыми обоями меня малость озадачило, я бы даже сказал — напугало, хотя, по существу, я не увидел ничего примечательного, напротив — это была самая обыкновенная будничная семейная картина, где первым рот открыл гость, Марвель Осс. И спросил:
— Видали когда-нибудь десять тысяч крон?
— Видали? Или имели?
— Видали. Собственными глазами.
— Случалось — на расстоянии тысячи метров.
— Тогда глядите!
И Марвель Осс, открыв бумажник, отсчитывает:
— Тысяча. Две тысячи, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять тысяч крон!
Последняя бумажка шлепается на стол, точно козырной туз. Десять тысяч крон, никакого сомнения. Каждая бумажка сложена пополам, ее надо тщательно развертывать, словно лист географической карты. Выложенные вплотную друг к другу, они покрывают весь кухонный стол. Образуя совместно карту всего нашего общества с его людьми, кораблями, дорогами, карту, на которой видно все — от сокровенных побуждений за нашими поступками до крайних последствий.
— Вот перед вами десять тысяч, — говорит Марвель Осс.
— Не слушайте вы его, — наставляет Констанца своих мужчин. — Кто видел одну, тот видел их все.
Обед у нее готов, и она распоряжается:
— Убирай свои бумажки, чтоб я могла поставить на стол то, что впрямь чего-то стоит!
На глазах у нас Марвель Ос складывает свою карту общества. И похоже, что мысль о вечерней смене заставляет его спешить: обычно ведь он не уйдет, не подкрепившись. Авг. Хеллот провожает его в коридор. Меня они не видят, не видит даже Марвель Осс, спускаясь мимо меня по лестнице и выходя из дома. На улице зима уже перебросила свою крутую дугу от желтой изморози дрожащих листьев через перехватывающую дух белую стужу снегов, и теперь она тает здесь, у нашего конца дуги, уходя в черную землю весны. Не эта ли участь ждет и Марвеля Осса с его десятью тысячами? Но долго размышлять над этим мне не приходится, потому что из комнаты доносится голос, который, прокашлявшись, произносит: