- Айда, ребята, до командира...
Все вдруг зашевелились, повскакали на ноги. Кучка давно уже обросла слушателями, превратилась в густую толпу.
- И нечего там рассусоливать, - сказать ему натвердо, что идти, мол, никуда не хотим, а делать нам тут нечего, потому, мол, в деревне дело есть...
- Да остановить киргизу! - крикнул резко голос из толпы.
- Чегой-то?
- А киргизу собирают... из киргизы целую, говорят, дивизию создавать хотят - это, чтобы нам воли никакой не было...
- И все оружие будто им отдают, - ввернулся новый голос.
Лица оживлялись нехорошими, злыми желаниями. Наливались гневные глаза. В голосах - слепая, дикая угроза, буйное возмущение, в порывах готовность заявить сейчас же делом, оружием, кулаками о своем бедовом недовольстве.
Толпа уже неумолчно шумела, не было в ней отдельно выступавших, которых слушали бы остальные, - каждый стремился и торопился перекричать другого, приводил ему бурно свои доводы, повторял чуть иными словами то, что за минуту сам услышал от соседа. Какой-нибудь летучий слух, какое-нибудь отдельное, вдруг подхваченное сообщенье, фраза, слово перевирались, спутывались, видоизменялись моментально... Толпа кипела все растущим негодованием и протестом, - теперь ее особенно подогревали сообщения о формировавшейся в Верном отдельной киргизской бригаде. Она, бригада, действительно формировалась; было уже созвано не одно заседание по этому делу, были строго распределены все обязанности между разными лицами и учреждениями, - бригада росла у нас на глазах. Командир ее, Сизухин, то и дело сообщал о новых пополнениях: область была оповещена широко, посланы были в разные концы по кишлакам агитаторы, они звали киргизов вступать добровольцами в первую кавалерийскую бригаду, и со всех сторон обширного Семиречья стекались они на конях, иные мало, иные крепко вооруженные. Бригада росла у нас на глазах. Сначала только добровольцы. А позже и мобилизацию объявили. Это был серьезнейший, рискованнейший шаг. Очень свеж еще был у всех в памяти 1916 год: тогда царское правительство пыталось провести мобилизацию националов и встретило в ответ поголовное восстание.
А ну, как и теперь муллы, баи, разные провокаторы разбередят население, подымут его отозваться и на эту мобилизацию так же, как отозвались они четыре года назад?
Но этого не совершилось. Мобилизация была принята так, как мы и сами хотели: без протеста, без осложнений, без признаков восстания...
И как только слухи эти о мобилизации туземцев и о создании Кирбригады* попали в семиреченскую армию, - всполошилась она, затревожилась, запротестовала, заугрожала: