Он прислонился спиной к дощатому забору у причала, рассматривая невиданную морскую рыбу.
– А вот трещецка солена! Трещецки не поешь – сыт не будешь! – пронзительно кричала кряжистая старуха, тряся над бочкой распластанной рыбиной, с которой сыпалась крупная серая соль.
Мужик в солдатской шинели и зимней шапке притопывал возле мешка с табаком, бормоча скороговоркой:
– Самосад, кому самосад, хошь на деньги, хошь на соль…
Табак был похож на опилки.
Скрипели бортами карбасы, плескалась вода о сваи, пронзительно кричали чайки, шевелилась, двигалась толпа, покрикивая и поругиваясь. Никита покосился на гору румяных шанег с картошкой, уложенных на дощатом прилавке. «Надо бы подхарчиться», – подумал Никита и сглотнул слюну.
– Эй, фигура, ты долго здесь маячить будешь? – раздался злой голос за его спиной. Никита оглянулся. По причалу взад и вперед сновали люди, но никто не смотрел в его сторону.
– Чего вертишься, голопятый! Тебе говорят!
Никита нагнулся и глянул под настил. Между темными мокрыми сваями блеснули глаза.
– Катись отсюда, мешаешь! – прошептал тот же хриплый голос.
Никита разглядел мальчишеское недовольное лицо и торчащий ежик волос. В руках мальчишка держал короткую палку с привязанной к ней ржавой вилкой.
– Ну ты, рыло, не вякай, – сказал Никита миролюбиво, – а то получишь!
Из-за соседней сваи другой голос прошептал:
– Всади ему острогу в зад. Небось тогда уберется!
В таких случаях Никита не раздумывал, твердо зная, что нападение – лучший способ защиты. Он спрыгнул с настила, подался вперед, наступил пяткой на острогу и выбил ее из рук противника. Мальчишка вскрикнул. Никита быстро нагнулся, чтобы схватить палку, но вдруг почувствовал, что его крепко обхватили сзади чьи-то сильные руки.
Через секунду он лежал на животе, прижатый лицом к мокрой, пахнущей рекой земле. Он попытался вывернуться, но ничего не получилось. Зажатый между двумя сваями, он никак не мог освободиться. «Сейчас будут колоть, гады», – подумал Никита, извиваясь всем телом и стараясь повернуться на спину. Но тот, кто часто дышал у него над ухом, еще крепче прижал его к земле и прошептал:
– Лежи, дура. Деклассированный элемент! Очень ты нам нужен. Только лежи, не мешай. А ты, Карпа, смотри! Сам упустил Гленарвана, сам и ищи, как хлеба ищут.
– Да все он, голопятый, – ответил обиженно хрипловатый голос.
В этот момент из глубины причального полумрака, оттуда, где хлюпали о сваи мелкие речные волны, донесся сильный всплеск и вслед за ним отчаянный женский крик. Над головами ребят раздался топот. Руки, державшие Никиту, разжались, и он, больно стукнувшись головой о настил, выскочил наружу.