На красивом лице Джессики появилось выражение жертвы, брошенной львам в цирке Древнего Рима.
— Я скажу ей об этом сама, — бодрясь, заявила она, — Робин — моя подруга и это дело моей совести.
— Я пойду с тобой, — вызвалась Элизабет, — нужно же будет кому-то собирать тебя по кусочкам.
В тот вечер Робин изо всех сил спешила в кафетерий «Кейзи» на главной улице на встречу с Джессикой.
— Я сейчас буду, — выпалила она в телефонную трубку.
Прямо с порога кафе Робин бросилась к кабинке, где сидели сестры.
— Я бежала всю дорогу сюда, — тяжело переводя дух, сказала она, вся пылавшая от нетерпения, — все хотелось поскорей сюда добраться.
Но только сев за столик, Робин заметила, что Джессика не улыбается ей, хотя и не кажется опечаленной. Она была спокойной и сдержанной,
— Прежде всего, я хочу, чтоб ты знала, что мы навсегда останемся лучшими подругами, — сказала Джессика.
Лицо Робин начало гаснуть.
— Что?
— Мы останемся лучшими подругами. В случае необходимости, по любому делу, я обращусь к тебе первой.
— Джессика, о чем ты говоришь?
— Робин, ты забаллотирована, — сказала Джессика тоном, напомнившим Элизабет мурлыканье довольной кошки.
Робин была белее мела. Когда слова Джессики дошли до нее, ее глаза наполнились до краев болью и долго сдерживаемым гневом.
— Но они не могли этого сделать! — вскричала она, залившись слезами от полного крушения надежд.
— Я знаю, ты думаешь, что это оставляет тебя в стороне от самого интересного и важного в школе, — сладко пропела Джессика, — но я остаюсь твоей лучшей подругой…
Элизабет не верила своим ушам.
— Хватит, Джес, прекрати сейчас же.
— Что прекратить? — возмущенно вскрикнула Джессика.
— Этого не могло случиться, — кричала Робин. — Я делала все, что вы требовали. Я этого не заслужила!
— В жизни всякое бывает, — сказала Джессика с издевательской участливостью, показавшейся Элизабет прямо тошнотворной.
Элизабет приподнялась над столом, пытаясь найти слова, способные успокоить и поддержать Робин, но та отшатнулась, откинулась на стенку кабинки и смотрела на них в упор лихорадочно горящими глазами.
— Не прикасайся ко мне, я этого не позволю! — Она выскочила из кабинки и стояла, опершись на спинку стула, глядя на сестер. Ее лицо было искажено гримасой боли и ярости. — Больше незачем продолжать все это, — прохрипела она и бросилась вон, с грохотом опрокинув стул.
— Ты довольна? — набросилась Элизабет на сестру.
— Ради бога, Лиз, — раздраженно ответила Джессика, — она сама не знает, что говорит.
Элизабет поднялась.
— Не знаю, не уверена, Джес. Если бы мне пришлось столько перенести…