– Лагерь обогнем с востока, – промолвил Серов. – Абдалла, мулы пройдут через пальмовую рощу?
– Да, дон капитан. Там ест тропы… Людям из дэревни нада собират финик.
– Хорошо. Видите ту фелюку? Сразу за рощей? Стоит у причала, весла у бортов, паруса подвязаны… Словно для нас приготовлена! Ее и возьмем.
– Подойдет, – согласился Хрипатый. – Коррыто врроде пррочное.
Серов повернулся и оглядел склон горы, на которой был разбит их лагерь. С ней соседствовала другая поросшая лесом возвышенность, а между ними виднелась узкая лощина с каменистым дном, где струились воды ручья. Судя по направлению потока, лощина уходила на юго-восток, к темневшим вдали хребтам Атласа.
– Справа – ущелье с уэдом… Запомните место. Если не пробьемся к берегу, отступим в горы.
– Ну, это на крайний случай, капитан, – сказал Брюс Кук.
– Кто знает, какой случай – крайний? – отозвался Серов и опустил трубу. – Все, братцы! Отдыхаем до темноты. Хрипатый, Герена и Фореста поставь часовыми. Пусть следят за домом и тюрьмой.
Он лег на спину и смежил веки. Внезапно личико Шейлы явилось ему; синие глаза сияют, светлые волосы как золотая корона над головой, губы шепчут: где же ты, Эндрю?.. почему не шел так долго?.. Вот он я, весь тут, мысленно ответил ей Серов. Как ты, милая? Кого нам ждать, девчонку или парня? И она с улыбкой скажет: кого Бог пошлет, Эндрю. Если родится мальчик, оставим ему пистолеты, шпагу и твои чудесные часы, а если девочка… Ну, не знаю! Наверное, мои наряды. И тогда он достанет ожерелье и серьги с сапфирами и молвит: не только наряды, еще и это. Сначала будешь ты носить, потом она. А потом наши внучки и правнучки до седьмого колена.
– Стемнело, синьор капитан, – раздался голос Деласкеса, и Серов открыл глаза.
* * *
Прижавшись к сухой, нагретой солнцем земле, он следил, как полдюжины теней скользнули в траву. Хрипатый и его сотоварищи были нагими по пояс и тащили с собой только кинжалы да прочную веревку с крюком. Их спины, вымазанные сажей, казались в свете луны темными панцирями черепах, неторопливо ползущих к изгороди; потом они исчезли в непроглядном мраке у стены, и до Серова долетел едва различимый звук удара – крюк забросили на частокол. Он покосился на вышки, но на одной стражи болтали и пересмеивались, а на другой, похоже, бросали кости и звенели серебром.
Прошло минуты три – за неимением часов, он отсчитывал время по ударам пульса. Где-то в саду, за тюрьмой, заскулили и сразу смолкли собаки, потом раздался тихий хрип. Смолкли голоса часовых, не стучали кости и не звенели монеты – должно быть, переместились в карманы к другим хозяевам. На вышке, торчавшей слева от ворот, возникла полунагая фигура, послышалось негромкое «хрр…», и ворота приоткрылись. Все кончено, решил Серов и поднялся.