Но человек предполагает, а Бог располагает. Обещал ван Мандер, шкипер-навигатор «Ворона», что придут они в Неву еще до ноябрьских штормов, однако не получилось. Не вышло! Должно быть, по той причине, что Божья длань в восемнадцатом веке была куда сильнее, чем в двадцать первом, – ведь не имелось тут ни спутников, следящих за погодой, ни радио и радаров, ни мощных дизелей, ни стальных судов, которым нипочем любые штормы. Налетел за Бермудами шквал, разыгралась буря, и кружила она фрегат больше двух недель, и носила его как опавший листок, рвала паруса и канаты, выла зверем, заливала палубу водой и пеной. На пятый день сошла с креплений станина с пушкой и начало ее бить о борт, а в бурю нет ничего опаснее, чем этакий бронзовый таран весом в три четверти тонны. Уот Стур и Сэмсон Тегг, первый и второй помощники, собрав самых крепких парней: Хенка и братьев Свенсонов, Рика Бразильца, Страха Божьего и канонира ван Гюйса, спустились на пушечную палубу ловить обезумевшее орудие. С трудом поймали, стреножили, принайтовали на место, только Теггу заехало в ребра, а остальные отделались синяками да отдавленными пальцами. На седьмую ночь сломался бом-утлегарь и улетел вместе с бом-кливером прямо в темные тучи; через день треснул бизань-гик[1] у самой мачты, и пришлось его срубить и бросить за борт. Произошли и другие потери, но большей частью мелкие, ибо «Ворон» был судном крепким и надежным, а его команда – привычной к тяготам морского ремесла. Все пятнадцать или шестнадцать дней, которые буря гнала корабль, шел он сперва под бом-кливером, а когда его сорвало, поставили кливер и продержались, пока не стихла непогода. Вахты несли вчетвером, Серов, Стур, Тегг и ван Мандер, но у штурвала все время стоял боцман Хрипатый Боб, лучший рулевой на судне – ел у штурвала и спал у штурвала, привязавшись к нему канатом. Помощники, конечно, менялись, но в самые страшные мгновения правил судном Боб. А когда пошла на убыль буря, прохрипел: «Ррому, дьявол!» – но рома не дождался, свалился замертво и проспал больше суток.
Пронесло! – размышлял Серов, стоявший ночную вахту. Пусть дорога подольше станет, зато корабль цел и люди живы, и Шейла, главное вест-индское сокровище, тоже жива и цела. Как всегда, о жене он думал с нежностью; то были мысли человека, все потерявшего разом, и друзей, и родичей, и весь свой мир, и вдруг нашедшего нечто столь же драгоценное и дорогое. Якорь, который держит человека в бурном море бытия… Шейла Джин Амалия и была таким якорем, самым прочным из якорей, но имелись уже и другие – трехмачтовый красавец «Ворон», и его команда, от мрачного Уота Стура до болтуна Мортимера, и приключения, которые сулил этот век авантюристов, и даже дукаты и пиастры в сундуках, хранившихся в трюме корабля. Только корабль этот шел не в Балтику, куда положено, а болтался сейчас на тридцатой параллели, милях в пятнадцати на север от Канарских островов, болтался вместе со всей своей командой, с двадцатью четырьмя крупнокалиберными пушками, запасом пороха и ядер и сундуками, набитыми золотом и серебром. А вот воды и провианта не хватало, как бывает нередко после пересечения Атлантики. Вода к тому же стала протухать.