– Ты от Петлякова?
Карась слабо улыбнулся:
– Ты мне можешь не поверить, но Вадим Петляков здесь ни при чем. Я сам по себе.
Губы вора брезгливо изогнулись:
– Не получится у нас с тобой разговора. Можешь резать меня на куски!
– На куски, говоришь... Неужели ты считаешь меня таким кровожадным? – Карась невольно поморщился. – Для того, чтобы развязать тебе язык, имеются более гуманные средства, и совершенно не хлопотные. – Сунув руку в карман, он произнес озабоченным тоном: – Так, куда же я её подевал? Ага, нашел! – он вытащил небольшую коробочку. – Если ты не желаешь быть со мной откровенным, то и не надо! Я просто не хочу терять на тебя уйму времени. Через два часа у меня романтическое свидание, и я не хочу на него опаздывать. – Карась распечатал упаковку, вытащил ампулу. Примерившись, сильным щелчком отколол запаянный конец. Взяв шприц, лежавший в упаковке, он набрал в него прозрачный раствор.
Законный с опаской посматривал за уверенными действиями Карася.
– Ты что удумал, падла?
– Ай-яй-яй! Вижу, братец, что у тебя пробел в воспитании. Мне кажется, что сейчас самый момент заняться твоим образованием. – Подняв шприц, он выпустил тоненькую струйку. – Знаешь, что это такое? – Чеканов напряженно молчал. – Это тиопентал натрия. В простонародье его называют «сывороткой правды». После того, как я введу его тебе в вену, все восемь миллилитров, у тебя через десять-пятнадцать минут потемнеет в глазах. Окружающие предметы странным образом начнут уменьшаться. Все твои самые затаенные мысли начнут выскакивать на поверхность, у тебя возникнет острая необходимость поделиться с кем-нибудь своими переживаниями, потому что твоя воля будет парализована и не останется ни одной преграды, чтобы удержать их. Ты будешь видеть во мне самого лучшего друга, своего благодетеля и расскажешь все, что я пожелаю. Ты просто позабудешь о всякой осторожности. А после того, как ты выговоришься, захочешь спать, и я не буду тебя тревожить, потому что ты этого заслужишь. Будешь спать очень крепко, и будить тебя я не стану. Что ж, начнем... – ухватил Карась руку законного.
– Да я тебя, суку... – попробовал вор освободиться от ремней.
Тремя сомкнутыми пальцами Карась ткнул законного под грудную клетку, и когда тот, открыв рот, пытался ухватить спасительную порцию воздуха, хмыкнув, заметил:
– Говорил же тебе, не тревожься, тогда все пойдет гладко. – Отыскав на жилистой руке выпирающую вену, он воткнул в нее шприц и медленно принялся вводить раствор, наблюдая за расширяющимися зрачками Чалого. – Знаешь, укола совершенно не будет видно. Так что, когда найдут твое бесчувственное тело, будут считать, что ты умер от сердечной недостаточности. Что поделаешь, в твоем возрасте с мужчинами подобное случается нередко. Ну, вот и все, – выдернул Карась иглу. Аккуратно завернув шприц в кусок газеты, положил в сумку. – А теперь можно немного и подождать.