Блаженная Старица Евфросинья! Ты услышала мою просьбу во время моего земного поклона, мое «Помоги нам!»…
Но еще не все о том дне: войдя в автостанцию, я имела неосторожность рассказать происшедшее моему спутнику, поэту. Он вспыхнул, как спичечный коробок.
— Как они смели трогать Вас! Их надо поймать! И очки с Вас сорвали, и палку…
И он бросился звать милицию — составлять акт.
Теперь я за другое боялась: поэт забыл взять с собой паспорт!
Его уведут, а как я одна потащу воду? Я бросилась навстречу милиционеру.
— Никакого акта! Меня не тронули! Я не пострадала! А вот фонарь над уборной повесьте, там — тьма!
Но спутник настоял, чтобы искали очки, палку, фонарь. Брошенные об каменный пол очки были целы, палку нашли, а фонарь они унесли с собой.
— Очки, наверное, не стекло, а пластмасса! — малодушно подумала я.
Но малодушие моего рассуждения стало ясно мне годы спустя, когда сев на камень, на Эстонском берегу, я неосторожно села на футляр с очками — и стекла, прижатые к камню, разбились, — те же, что в Алексине об пол каменный брошенные — уцелели.
Как и мешочек мой, и как я сама — на земле Старицы Евфросиньи, где она жила 20 последних лет.
Автобус ушел без нас, и мы просидели ночь — до утреннего, дочитывая страницы о княжне Евдокии Вяземской, и перед утром прилегши на станционных скамейках. Но воду мы довезли — благополучно.
Сын мой работал в Павлодаре и я ежегодно ездила туда. Семья наших друзей, добрых и честных, имела, однако, враждебно к ним настроенную старушку, о которой в народе упорно ходили недобрые слухи. И видели ее, стоявшую на углу их тихой улочки, смотревшую на их дом и что-то подолгу шептавшую.
Вскоре заболела странной болезнью их трехлетняя внучка: врачи, терапевты и невропатологи не находили в ней никакой аномалии, а она с какого-то дня, ежедневно, в шесть часов вечера начинала кричать, гнать от себя любимых ею родных, в слезах и мучимая чем-то вроде судорог, билась словно в припадке. Когда старшие, жалея ее, подчинялись ее требованию и уходили в дальнюю комнату, девочка, в слезах, кричала им вслед: «Я боюсь одна, я должна кричать, но я боюсь одна…»
В тот год, я, приехав к сыну, их навестила и узнала это странное происшествие.
Ребенок худел, таял, врачи помочь не могли.
— Знаете что, — сказала я, — я привезла остаток чудотворной воды, о которой напечатано в книге, изданной в Лавре. У меня только маленький пузырек. Давай попробуем! Начните до шести вечера, давайте ей — ну, хоть по одной чайной ложечке, — тут хватит на несколько дней!
Они радостно согласились — и в первый же день с ребенком не произошло ничего, много дней повторявшегося. Девочка допила содержимое пузырька и стала быстро поправляться. Она жива и сейчас, уже взрослая.