Но тот увидел не открытую ладонь и даже не сжатый кулак, а направленный на него черный блестящий пистолет.
Машинально попятившись, он забормотал:
— Эй, мужик, да ты что, да ладно тебе, это же не всерьез… Это просто шутка, что мы с твоей женой… На самом деле ничего такого… у нас даже секса не было… — Голос его стал вкрадчивым и доверительным, как у человека, предлагающего прохожим где-нибудь в подземном переходе купить ворованные часы. — У меня тут такая депрессия была, сечешь? — продолжал причитать он, в то же время нервно оглядываясь в поисках наиболее удобного пути к отступлению. — Врачи прямо сказали, что это депрессия. У меня, понимаешь, не стоял… Ну, меня уже в импотенты записали… Целый год никакой эрекции. Мне просто нужно было с кем-то об этом поговорить, — чуть более уверенно сказал он, словно этот довод все объяснял и многое оправдывал.
Глядя на то, как Олли нервно подергивает бороду, Донован вдруг ясно представил себе, как тот точно так же мастурбирует, пытаясь добиться столь желанной эрекции. От этой картины его чуть не вывернуло наизнанку, но еще более противно ему стало, когда он понял, что Бонни, оказывается, трахалась с этим омерзительным уродом и извращенцем.
«В моем доме, в моей постели, — пронеслось в закипающем мозгу Донована. — Так. Первую пулю — промеж ног этому козлу. Отстрелю ему яйца — пускай повоет, пускай попрыгает».
До разума Донована с трудом доносились слова Олли, который продолжал пятиться к выходу, бормоча при этом одни и те же, как на испорченной пластинке, слова:
— Ты понимаешь, целый год никакой эрекции… даже намека на эрекцию… ничего… Ты поставь себя на мое место: не стоит, и все… целый год…
Донован прицелился и взвел курок.
Взрыв адской боли заставил его рухнуть на колени. В глазах у него потемнело, а голова словно раскололась от предательского удара. Судорожно развернувшись, он с трудом разглядел сквозь повисшую перед глазами мутную пелену столь знакомое, но на сей раз искаженное злобной гримасой лицо Бонни.
В руках она держала какую-то штуковину, Доновану был явно знаком этот предмет, но на сей раз, у него не было ни времени, ни желания разбираться, где именно он его видел. Пелена чуть рассеялась, и Донован сумел оглядеться. За эти несколько секунд Олли успел испариться.
Стоя на четвереньках, все еще в состоянии боксера после нокдауна, Донован стал шарить по полу в поисках пистолета.
— Твою мать, — бормотал он себе под нос, — что же это за херня творится… что же за гребаные козлы кругом… и какой мудак меня так огрел…
— Оставь его в покое! — словно сквозь туман, донесся до него крик Бонни.