Не души мертвых, жертвы зла,
Вошли, вернувшись, в их тела,
Но светлых духов рой».
С.Т.Кольридж «Сказание о Старом Мореходе»
С тех пор, как мы попали в зазеркалье, перед нами точно альбом открыток раскрыли: цветущие равнины, таинственные болота, огнедышащие горы, разноцветные холмы… Вот только моря нам ни разу не показали. Хотя все дороги зазеркалья ведут именно к морю.
Разжечь костер — ночью, на пляже, рядом с полосой прибоя — это особенное, ни с чем не сравнимое удовольствие. Поэтому даже если тебе не нужно ни греться, ни рыбу жарить, ни комарье отгонять — все равно. Разведи костер и вглядись в его алое сердце, пляшущее под шум волн, как под медленный рокот далеких барабанов. И увидишь будущее.
Или, по крайней мере, истинное лицо настоящего.
Языки пламени режут темноту на дольки и снимают маски с существ, сидящих на песке по ту сторону костра. Трансакция больше не старуха с добродушно-понимающим выражением лица, броллахан больше не бестелесный призрак в провисшем плаще. И я больше не я, и Дубина больше не Дубина. Костер раскрывает нашу ложь, ни в чем нас не уличая и не насмехаясь над неудачной попыткой соврать.
Костер, костер, людям бы у тебя поучиться. Если бы не их страстное желание одержать победу над ближним — хоть самую смешную, хоть самую игрушечную — не стояли бы между нами непроницаемой стеной ложь и отчуждение, не пришлось бы тратить жизнь на пробивание брешей в чужих стенах и на непрерывную починку своей собственной…
— Значит, вот ты кто… — роняю я, всматриваясь в бывшую помощницу свою Транскцию, некогда явившуюся мне под видом Безумной Карги, — не ожидала…
— Конечно, ожидала! И даже звала, — кивает Трансакция. — Иначе меня вообще бы тут не было. Мне здесь не место, сама понимаешь.
— Как, ты говоришь, тебя зовут? — небрежно спрашивает Геркулес, тоже изменившийся нехило. Куда-то исчезли шрамы от плетей и кандалов, клеймо на плече, удостоверяющие его принадлежность рабскому сословию, зато в манерах появилась вальяжность, во взгляде — снисходительность…
— Ася, — улыбаясь, повторяет довольно молодая сероглазая женщина, сменившая добрую старую Трансаку. Есть в ней что-то раздражающе знакомое: как взгляну в это лицо, так сразу начинаю припоминать, где я могла его видеть — думаю-думаю, а вспомнить не могу…
— И ты из нижнего мира? — снова встревает Геркулес, ставший до неприличия независимым и любопытным.
— Ну, это для вас он нижний, — смеется Ася. — А для меня он очень даже срединный.
— А суккуб с маридом тогда откуда? — недоумеваю я.
— Ну, — мнется новая версия мистификаторши Трансакции, — эти миры и для меня низковаты. Где-то на уровне, гм, малого таза.