Рядом со мной вращается темная воронка торнадо. Медленно вращается, лениво, безопасно. Над нею маячит, словно из грозовой тучи вылепленная, голова мужчины. Глаза, светящиеся безмятежной небесной синевой, завороженно наблюдают за мной. Я боюсь вздохнуть. Черт бы тебя побрал, Хасинта, черт бы тебя побрал, кого ты вытащила из нижнего мира, пропади оно пропадом, твое новообретенное мастерство рассказчика…
— Я марид, — сообщает воздушный мужик с таким видом, будто ждет, когда я паду ему на грудь, клубящуюся облачными змеями. — Не бойся, я не ифрит, я марид.
— Некоторые из вашей братии — людоеды, — сухо замечаю я.
— Некоторые из присутствующих — тоже, — улыбается он. Несмотря на то, что выглядит он, как гигантская стеклянная статуя, наполненная бешено вращающимся дымом, улыбка у него хорошая. Улыбка доброго челове… э-э-э… существа. — Не злись, Хасса, мне давно этого хотелось.
— Давай-ка с самого начала, ладно?
— Ты меня не узнаешь? — вроде как осеняет марида. Да, мне повезло, что Дубина даже в глубине души не ифрит-пироман, убийца людей, пожиратель душ, а добродушный и любопытный марид, маг и творец вещей.
— Кого "тебя"?
— Ну… меня, — марид мнется. Да, конечно, демоны не называют имен. Никому.
— Мы что, знакомы с тобой — там? — я тычу пальцем в пол.
— Да! — оживляется марид. — И ты обещала, что возьмешь меня с собой, когда отыщешь путь! А сама уже сколько раз сюда ходила — и ни разу не позвала!
— Так это я ее вызывала. Одну, — оправдываюсь я. Он, конечно, добрый малый, но уж больно могуч. Лучше его не раздражать. — Для тебя у меня пути не было. Он у каждого — свой. Тебя вызвал мой друг. Ты его слышишь? Внутри головы? Слышишь?
— Слышит, слышит, — произносит марид голосом Дубины. — А он ничего мужик, подходящий. И много полезного умеет. Хочешь, покажу?
— Вот только замков не строй, умоляю! — я прижимаю ладони к груди и делаю брови домиком, стараясь донести до марида, такого же простодушного, как и вызвавший его Эркюль под номером тринадцать, что замки внутри замков нам абсолютно не к месту и не ко времени.
— Ты меня совсем не уважаешь! — хмурится марид. Его тело наливается чернотой, местами его пронизывают молнии толщиной с нитку. Постель начинает пованивать гарью. — Между прочим, мариды очень искусны…
— А церковь отгрохать можешь? — быстро спрашиваю я.
— Могу, конечно! — смягчается марид, на глазах белея и розовея — это, видимо, что-то вроде снисходительной улыбки.
— Значит, построй где-нибудь на холмах такое, знаешь… — я помаваю в воздухе руками. Черт, как бы ему объяснить?
— Хорошая мысль! — пробивается голос Дубины сквозь зону облачности. — И пусть над нею пара ангелов трубит, пока все не сбегутся.