Безобразов был вызван в Зимний дворец к одиннадцати часам; царь не хотел частной встречи своего статс-секретаря и военного министра, зная, что за последнее время отношения этих двух людей дошли до взаимной ненависти на почве различного понимания интересов России на Дальнем Востоке.
День царя, как всегда, начался с посещения «примерочной». Этим словом, так странно звучавшим в стенах дворца, называлась просторная комната, где в шкафах, тянувшихся вдоль длинных стен, находились формы различных русскихи иностранных полков, в списках которых числился царь. Каждое утро Николай, долго колеблясь, решал, какой мундир ему сегодня надеть, вкладывая в этот пустяковый вопрос политическое содержание. Ему казалось, что надетая форма — выражение царского благоволения к подданным, а оно должно быть умеренным. Помимо того, некоторые полки, по той или иной причине, нередко попадали в опалу.
С утра Николай был не в духе. Алисе опять показалось, что она беременна, и поэтому она просила отменить все высочайшие приемы и придворные балы. Кроме того, министр двора барон Фредерикс вручил ему вчера письмо балерины Кшесинской. Прекапризная особа!.. Дай ей обязательно особняк на одной из набережных, лучше всего на Английской. А где его взять, когда на набережных ни одного свободного места?..
От всех этих мыслей настроение его еще больше ухудшилось. Но в «примерочной» царя ожидала приятная неожиданность: его встретил подобострастным поклоном «дядюшка» — не то камердинер, не то доверенное лицо германского императора. Вильгельм прислал «дядюшку» с ответственными почетным заданием: обучить самодержца всероссийского, «дорогого кузена», надевать медные доспехи, лосины и вообще всю кирасирскую форму немецкого полка имени русского царя Николая II.
Дядюшка Штрюмпель был известен при всех императорских дворах Европы и пользовался расположением многих императоров, особенно связанных родственными узами с германским царствующим домом. Обучение этих монархов умению носить формы германских полков, шефами которых назначал их Вильгельм Гогенцоллерн, было специальной обязанностью дядюшки Штрюмпеля. Выполнял он ее блестяще. Об этом свидетельствовали многочисленные ордена, пожалованные ему благодарными учениками, правителями Австро-Венгрии, Греции, Португалии, Румынии и Болгарии.
Русскому монарху бывалый Штрюмпель с первой же встречи понравился своей расторопностью, ловкостью, готовностью подать в одну минуту при одевании как раз то, что нужно. Оказалось, что с ним можно приятно поболтать, не выбирая слова, не думая о необходимости держать язык за зубами — так он, по мнению царя, был прост и душевно наивен.