— Так Вилли этого хочет? — спросил Николай, оглядывая себя в зеркало.
— О, да. Император любит повторять, что ваше величество — великий адмирал Тихоокеанского флота и что истории только и остается утвердить это мнение.
— Интересно, думал ли когда-нибудь Вилли о Корее? — сказал Николай, отходя от зеркала и вдыхая в себя воздух примерочной — смесь плохо проветренных запахов сукна, кожи и нежилого помещения, какой бывает на складах готового платья.
— Много раз. Император говорит, что это варварская страна и что она должна быть еще наказана за свои преступления перед богом, совершенные ею тридцать пять лет назад, когда она зверски умертвила всех европейских миссионеров. Помню, когда «Дейтше банк» и «Дисконтогезельшафт банк» ходатайствовали перед германским правительством об открытии своих отделений в Корее, император ответил, что немцам нечего делать в Корее до тех пор, пока провидение не покарает преступников. Император остался непреклонным в своем мнении и тогда, когда ему стало известно, что французские финансисты и особенно банкирский дом Госкье бросают в Корею огромные инвестиции.
Николай задумчиво молчал. Направление его мыслей в какой-то мере совпадало со смыслом болтовни Штрюмпеля. Ему больше и больше начинал нравиться этот благообразный старик, произносивший английские слова с каким-то приятным немецким акцентом, весьма гармонировавшим со всем обликом «дядюшки». И царь решил вдруг пожаловать Штрюмпелю к Новому году нашейный орден Анны в знак монаршего благоволения.
Болтовня со Штрюмпелем развлекла и успокоила царя. В условленный час он принял Безобразова, уже позабыв свои мысли о жене и Кшесинской, но слегка возбужденный неожиданным напоминанием о Корее, сорвавшимся с языка дядюшки.
Николай ходил по ковру, останавливался, дотрагивался до разных вещиц, лежавших на волнистых бархатных скатертях, покрывавших круглые столы. Взял статуэтку датского фарфора, изображавшую тигра, лежащего со скрещенными лапами; тигр зевал, ему, видимо, было очень скучно.
— Госкье сказал мне вчера, что в Корее тигры своего рода божество. Пожалуй, этот мог бы сойти у них за идола, — произнес царь внимательно вглядываясь в изящную безделушку и осторожно кладя ее на место.
Статс-секретарь Безобразов держался с достоинством; только лукавый блеск глаз выдавал в нем человека, любившего весело пожить, наслаждаясь всем, что есть в жизни заманчивого.
— Корейцы верят в существование души у тигров, ваше величество. Тигр у них символ мужества и доблести, они стремятся подражать тиграм. В мою бытность в Сеуле я обратил внимание на то, что на многих домах кричащими красками были намалеваны тигры необыкновенно яростного вида. Но их почитатели на них не похожи. Корейцы добродушны и мягки характером. Они законопослушны. И я готов поклясться чем угодно, что никакие революции в этой стране невозможны, какие бы агитаторы там ни появились. Корейцы уважают силу и охотно подчиняются ей. Такой порядок издавна поддерживается их сановниками.