Владька проскользнул в сени между его животом и косяком, и Юрий Иванович провел гостя к себе. Тот изо всех старался выглядеть невозмутимым и не пораженным.
– На, подстели, – Юрий Иванович сорвал со стола газетку, протянул ее, – а то брюки испачкаешь.
Но Владька, обиженно передернув плечами, храбро уселся на черную щелястую табуретку. Юрий Иванович усмехнулся, завалился на койку. Прикурил.
– Как ты нашел меня? – спросил без интереса. – Ведь столько лет – батюшки! – с выпускного не виделись.
– Через справочное, – приятель старательно избегал смотреть по сторонам. Сидел прямой, развернув, как солдат на параде, плечи. – Дали адрес прописки. Зашел к твоей жене.
– Мы с ней больше года не живем, – зевнул Юрий Иванович и вдруг испуганно повернул голову. – Неужто она знает, где я?
– В общих чертах. Приблизительно… А тут я прохожих поспрашивал. А-а, писатель, говорят. Ну и указали.
– Популярность, – Юрий Иванович засмеялся, закашлялся, отчего тело заколыхалось, пружины кровати застонали.
– А ты правда писатель? – Владька все-таки решился, быстро оглядел пустую, как келья монаха, комнату, задержал взгляд на столе, где ни бумажки, ни книжки, ни карандаша, ни ручки.
– Только сегодня роман закончил. Поставил последнюю точку, – Юрий Иванович, все еще всхлипывая от смеха, вытер кулаком глаза. – А ты кто? Доктор наук? Профессор?
– Ага, – равнодушно подтвердил приятель.
– Ну! – обрадовался Юрий Иванович. Сел на кровати. – Молодец. И в какой же области?
– Закончил физтех, работал в институте высоких энергий, – Владька снял очки. Сморщившись, сдавил большим и указательным пальцами переносицу. – Сейчас работаю над темой: пространство – время.
– Понимаю, понимаю. Эйнштейн, искривление пространства, е равняется эм цэ квадрат, – Юрий Иванович, раздвинув ноги, уперся ладонями в колени. Опустил голову. – Я всегда считал, что ты далеко пойдешь. Тебя еще в младших классах звали «профессором»… – он вспомнил того, давнишнего, Владьку: тоненького, сутуловатого, большелобого. Правда, никакой вундеркиндовской анемичности в нем не было, первым озорником и выдумщиком признавали будущего доктора наук пацаны.
– Не говори ерунды, – перебил приятель. – Самый способный среди нас был ты,- – без лести, буднично добавил он. Надел очки. – Я жене своей все уши прожужжал про тебя. И вот видишь, прав – пи-са-тель! – Поднял указательный палец, прислушиваясь с уважением к этому слову.
– Давай не будем играть в «кукушка хвалит петуха», – оборвал Юрий Иванович. Поплевал на окурок, швырнул его в ящик из-под рукописей. Встал, надел свой единственный, кожаный, пиджак. – Пойдем, посидим где-нибудь, поболтаем. Я тут… гонорар получил, – отвернулся, достал деньги, прикинул, можно ли рассчитывать на ресторан, чтобы и на билет в Крым хватило, или придется приглашать приятеля в пивнушку. – В моей берлоге свежему человеку тяжко, – покосился на гостя, поджал обиженно губы. – Чего рассматриваешь? Изменился?