— То есть в том смысле, что мы могли бы сделаться друзьями? Да, конечно. Но понимаете, мне почему-то кажется, что, хотя мы встретились впервые, вы чувствуете ко мне что-то вроде отвращения.
В ответ он получил еще более длинную фразу, из которой ему удалось понять, что подобное предположение очень похоже на шутку и что, напротив, ему очень нравится такая вызывающая изумление откровенность Васи.
Короче говоря, разговор не вязался, и нет ничего удивительного, что молодой человек вдруг сел в свой «мерседес» и уехал. И, конечно, как только машина скрылась за поворотом, из кустов появилась Ива. Она была в легком платье и замерзла, пока пряталась в кустах. Нос посинел, и, поминутно вытирая его, она размазала по всему лицу губную помаду.
— Хороша! У тебя с собой зеркало?
— Я его разбила!
— Зачем?
— Мне хотелось убедиться в том, что можно разбить зеркало — и ничего не случится.
— И не случилось?
— Я подвернула ногу. Не очень. Как ты думаешь, Рыжик, почему он тебя испугался? Вы встречались?
— Во-первых, прошу не называть меня Рыжиком. А во-вторых, подслушивать подло.
— Я знаю, — жалобно сказала Ива. — Но, понимаешь, интересно!
— И вообще, ты напрасно позволяешь этому старику ухаживать за собой.
— Почему же старику? Двадцать пять лет! Он показывал мне паспорт.
— Нет, он старик, — упрямо возразил Вася. — Ему по меньшей мере лет сто. Или двести.
в которой похожий на бабочку молодой человек посещает Ивановых, а из Алексея Львовича вылетают искры
"Мерседес", в котором сидела Ива рядом с молодым человеком, видели в эти дни не только на улицах Москвы, но в Абрамцеве, в Загорске — очевидно, Ива показывала своему новому другу достопримечательности столицы.
…В новом нарядном платье, с аккуратно накрашенными губами, она сидела за обедом и притворялась, что с аппетитом ест гороховый суп. Она вздрогнула, услышав шум подлетевшей машины, и, когда Марья Петровна спросила, кто бы это мог быть, ответила:
— Не знаю.
Молодой человек легко подошел к подъезду, негромко постучал, а когда Марья Петровна открыла двери, поклонился ей так изящно, что она невольно почувствовала себя даже не в девятнадцатом, а в восемнадцатом веке.
— Прошу извинить меня, глубокоуважаемая Мария Петровна, — сказал он, — но некоторые черты в характере вашей прелестной дочери побудили меня явиться к вам без предварительного уведомления. Позвольте представиться: Леон Спартакович Пещериков.
— Пожалуйста, — только и ответила растерявшаяся Марья Петровна.
Гость прошел в столовую, где Алексей Львович встретил его с недоумением, а Ива — сдержанно, стараясь изо всех сил казаться старше своих лет и поэтому выглядевшая года на два моложе.