С заплывшим от багровой раны лицом Биргер лежал плашмя на палубе. Сдавленно твердил:
— Предали, обманули рыцари... Орден обманул, предал...
Он так упорно повторял одно и то же, что Фаси, удрученно сидевший у него в ногах, поневоле начал вслушиваться. Нет, ярл не бредил. Неожиданно спросил ясным строгим голосом:
— Мой сын погиб?
Ближний слуга вскинулся, рывком поднял с вороха брошенной одежды сжавшегося, будто мышонок, Вальдемара.
— Цел, благородный ярл! Королевича мы отбили.
Взглянув на изуродованное лицо отца, мальчик с испугом отпрянул. Но Биргер уже и сам отвернулся от него.
— Нас предал Орден, — упрямо произнес он слабым голосом.
И Ульфа Фаси осенило. Горький стыд разгрома можно объяснить именно так!
— Крепить паруса! — загремел его голос, разом заставив примолкнуть на палубе разноголосицу стонов и проклятий. — Выше весла! Свей! Запомните — вы дрались храбро. Срам лежит на рыцарях Ордена, которые нарушили святой обет и не пришли нам на помощь.
Среди многих других Онфим и Олка
Когда последняя шведская шнека, поспешно обрубив канаты из китовой кожи, отчалила от окровавленного берега и плеск весел затерялся в шуме волн, новгородская дружина разожгла костры и тоже стала сносить в шатры увечных, считать порубленных.
Ратмир, умирая от ран, спросил:
— Княже! Мы победили?
— Победили, — проговорил Александр Ярославич, глядя на него с жалостью.
— Тогда ладно, — прошептал Ратмир, смежая веки.
Воздух вновь наполнился сиреневым дрожаньем, но уже рассветным. Над пустым морем занялась заря.
Раненых мучила жажда; их поили из роговых и кожаных кубков, которые повсюду валялись возле шатров.
Добыча оказалась знатная! Даже из шатра Биргера не успели перенести на головную дракку мешок с парадным платьем ярла, и теперь новгородцы рассматривали вызолоченные доспехи с тонким рисунком на них, грозный пернатый шлем и сапоги, где в каждую шпору было вставлено по алмазу. А шатер королевича Вальдемара и вовсе оказался целехонек. Витьбичи, ворвавшись в него первыми — среди них Грикша с Ретешкой и Лихачом-кожемякой, — много дивовались, разглядывая игрушечный кинжальчик в серебряных ножнах и цветные барабаны, которыми забавлялся малолетка-наследник.
Грикша разыскал Онфима. Тот потерянно сидел возле свежего могильного холмика... Грикша потряс младшего брата за плечо.
— Очнись, малик. Надобно просить Якова-полочанина, чтобы замолвил перед князем словцо: нас-де, витебских, отпустить по домам без захода в Новгород. У меня три свейских добрых коня припасены, сумы переметные набиты. Вчетвером да при оружии мы ближним лесным путем невредимо доберемся!