— Не оставляй меня советом, Яков, — сказал князь с той простотой, которая поворачивала к нему сердца. — Русь в обиду не дам. Будь покоен. Прими на дорогу мой крест нательный.
Яков-полочанин распахнул ворот, оборвал завязку.
— А ты мой. Он охранит тебя, как я не раз заслонял грудью.
Онфим стоял в сторонке, понимая, что негоже даже громким вздохом нарушить торжественность прощания.
Сам он неотлучно находился при князе, но прежних доверительных отношений между ними уже не было. С годами душа Онфима грубела, уходила прежняя гибкость.
— Что нужно для здравия? — твердил он беззаботно. — Крепкий морозец поутру да ржаной ломоть с моченым яблоком на заедку!
Возможно, князь сам перестал нуждаться в дружеской короткости. Они жили рядом молча, по-прежнему полагаясь друг на друга во всем, что касалось жизни и смерти. В том кровавом изворотливом времени люди едва успевали следить за поверхностью событий, ловчили не оступиться, не пасть на обочине трупом. Где уж было разглядеть глубь!
Смолоду очень любивший своих семейных, Александр Ярославич с годами все реже принимал в расчет узы крови, захваченный одной мыслью. Прожив половину жизни под постоянной угрозой, он понял, что не иметь ни дня покоя для державы — значит замереть на месте, не двигаться вперед. Избегая стычек с Ордой, он приближал время, когда перевес будет у Руси. Ведь и с рыцарями сражался не бездумно: то был дальновидный способ заставить с собою считаться.
Желаннее всего был ему мир с обеих сторон. Урядив оружием дела с тремя западными соседями — шведами, немцами, литвой, — Александр Ярославич обратился к четвертому — Норвегии. Что из того, что она далека от Новгорода? Каракорум еще дальше. Граница шла по Кольскому полуострову, называемому Тре. Карелы и норвежцы, сборщики дани, постоянно сталкивались на земле лопарей. Чтобы потушить спор в самом начале, снарядили посольство. Главе его, ладожскому посаднику Михаилу Федоровичу, было наказано посватать принцессу Кристину для княжича Василия.
Договор с мурманами установили надежно, но отпускать дочь в немирную от татар землю король Хоккан Старый не спешил. Михаил Федорович рассказывал с усмешкой, как королевну вывели в прабабушкином парадном платье с такими узкими рукавами, что их всякий раз отпарывали, натягивали особо, а затем пришивали на девице, потому что застежек на платье не было.
— Так пошлем ей в подарок сотню пуговиц, — сказал развеселившийся князь. — Нынче же прикажу дворскому приготовить всяческих: и золотых, и серебряных, и жемчужных, грановитых из цветных каменьев, сетчатых, сканых...