На одном из больших деревьев, склонившихся макушкой почти к самой земле, я сделал привал. Развязал сумку и достал из неё все съестное, решив прикончить за один присест, чтобы вечером уже поужинать у людей. Сев на ствол, я быстро умял сушеное мясо с хлебом, запил водой и принялся за фрукты. Они вообще пролетели мимо зубов незаметно, а когда кончились, я почувствовал, что все еще голоден. Скрепя сердце, я достал кабанье мясо и очистил от листьев. Затем оглядел эти неаппетитно выглядевшие куски, взял один и стал откусывать от него, особо не разжевывая и сразу глотая. После фруктов свежее мясо показалось мне еще более отвратительным, чем раньше.
С трудом работая челюстями, я услышал шорох в кустах позади меня и обернулся. Из кустов молниеносно вылетел зверь, как две капли воды похожий на Рыжего, которого я встретил у родника и запрыгнул на ствол дерева рядом со мной. Посмотрев мне в глаза, кэльв оскалился и зашипел. Я спокойно прожевал мясо, что было у меня во рту, понимая, что в скорости мне с ним не тягаться, а значит и пытаться вытащить кинжал не имело смысла. Проглотив, я дружелюбно обратился к зверю:
— Привет, Пушистик! Проглодался?
Одной рукой, я достал самый большой (и самый жилистый) кусок мяса и положил на дерево рядом с кэльвом.
— Лопай! От сердца отрываю… — со вздохом закончил я и продолжил вгрызаться в тот кусок, что держал в руке.
Пушистик перестал шипеть и посмотрел на меня внимательно, причем я заметил в его взгляде недоумение, которое я поспешил развеять:
— Бери, пока дают! — промычал я с набитым ртом.
Кэльв спрятал когти и все еще недоуменно на меня косясь, сделал пару шагов, нагнулся и вцепился в мясо длинными клыками. Видимо, он и впрямь был очень голоден, так что жадно поедал пищу, уже больше не обращая на меня внимания. Пользуясь случаем, жуя, я внимательно его рассматривал. Шерсть была ярко рыжего цвета в пятнах, она слегка блестела под лучами солнца и словно просила провести по ней рукой. Но я подавил это желание, подумав, что Пушистик неправильно может меня понять. На боках можно было явно пересчитать все ребра зверя, что явно не было последствиями сытой жизни. Морда была плоской и похожей на мордочки наших домашних котов, только больше раза в два. На ней был влажный коричневый нос, вдававшийся немного вперед, а под ним длинные и острые, словно хирургические скальпели, клыки и предмет гордости любого кота — длинные усы, воинственно торчавшие в разные стороны. Уши, также как и у Рыжего, немного смахивали на кроличьи своими размерами, но теперь я смог рассмотреть небольшие кисточки на их кончиках.