Несмотря на то, что он был больным и измученным, Рен расширил глаза от тревоги.
— Пожалуйста, не надо. Она милая, но… — он наклонился ближе и прошептал: — Она яростная сторонница обтирания губкой.
Саймон усмехнулся.
— Ах. Хорошо, возможно, кто-то здесь в доме Рирдона…
— Я буду это делать! — голос Виллы был приглушенным, но четко донесся из-за двери.
Ужаснувшись, Натаниэль промчался к двери и рывком распахнул ее.
— Ты подслушивала?
Вилла разозлилась.
— Конечно же, нет. Я только что вернулась, чтобы принести мистеру Портеру его бульон, — она показала ему новый поднос в своих руках.
Натаниэль немного расслабился. Она, очевидно, спускалась вниз на кухню и потом поднялась обратно.
— Ох. Мои извинения.
— Стыдись, Нейт, — спокойно сказал Саймон. — Ты должен знать, что если бы она захотела подслушать, ты бы никогда не поймал ее за этим занятием.
— Что? — усмехнулся Натаниэль. — Не будь смешным.
Но Вилла ответила ему бесхитростным взглядом, который впрочем, не вполне разуверил его.
— У нас вскоре назначена встреча с епископом, — весело напомнила она ему.
Натаниэль кивнул, хотя он начал сожалеть о том импульсе справедливости, который позволит епископу сделать попытку убедить Виллу.
Он махнул в сторону двери, приглашая Саймона.
— Я провожу тебя вниз, Саймон.
Саймон вышел со сногсшибательной улыбкой и еще одним приглашением для Виллы, а также с обещанием Рену вскоре вернуться. Как только они отошли от комнаты на такое расстояние, где их не могли услышать, Саймон остановил Натаниэля.
— У меня есть кое-что, на что ты должен взглянуть. — Он вытащил из кармана сюртука газету. — Фиблс принес это нынешним утром.
Натаниэль развернул газету и застонал. Голос Общества вернулся, и он знал все об инциденте с Финстером.
Кто эта таинственная леди, которая так яростно защищала наиболее ненавидимого человека в Англии, лорда Предателя? Из неких источников стало известно, что она — никто иная, как невеста-подметальщица Рирдона из провинции! И если она не знает, за кого она выходит замуж, то можно задаться вопросом: а умеет ли она читать? Как вы думаете, она сумеет приспособиться к тому, чтобы носить туфли?
Ярость переполнила Натаниэля.
— Туфли? Этот самодовольный ублюдок!
— Все еще не считаешь, что Голос относится к главным приоритетам, а, Кобра? — улыбка Саймона была почти зловещей. — Он назвал Агату «шлюхой трубочиста». Это почти так же отвратительно, — он взял газету назад и прочитал статью еще раз. — Нет, я думаю, что это гораздо хуже.
Человек, прячущийся в убогой комнатушке, держал газету в руках, которые дрожали от ярости.