Как обычно, после доклада посыпалось много вопросов. Первой поднялась с места Мария Ермолаева. Сама она — ленинградка. Война застала ее в районе Пскова, в гостях у родственников. Вернуться домой не удалось, и она осталась в Чертеново.
— Вы нам и лекции читаете, и свежие газеты доставляете, — начала она, — а как же нам с письмами быть? У нас родственники есть на Большой земле. Как бы им сообщить о себе и как фашисты измываются над народом.
Вопрос заставил меня призадуматься. Я решил повременить с ответом. Было ясно, что в восстановлении связи с родными заинтересована не одна Ермолаева, но и многие. Но тут же пришла мысль об организации перевозки писем с помощью самолетов. Они прибывали с грузом на площадку около Деревни Ухошино или Татинец. Обратно улетали почти порожняком.
— Что ж, письма мы будем отправлять. Обратный адрес пишите так: почтовый ящик 0125 и указывайте свою деревню и фамилию.
— Не слышно! Повторите! — раздался чей-то голос из дальнего угла.
Я снова назвал адрес бригады.
Первой вышла из зала Мария Ермолаева. За ней потянулись другие женщины. Через несколько минут зал опустел наполовину.
Когда я уже кончал отвечать на вопросы, помещение вновь заполнилось народом. Каждый клал на стол письмо. На синих, белых конвертах или сделанных из листков школьной ученической тетради в виде треугольника и прошитых нитками стояли разнообразные адреса. Письма отправляли в Ленинград и Москву, Сталинград и Саратов, Калинин и Ташкент, в Челябинск и в Сибирь. Принесла письмо и Мария Ермолаева. На конверте четко было написано: «Ленинград, улица Восстания, 23–17, Николаю Ермолаеву».
На другой день такая же история повторилась и в деревне Завещелье, и вновь мне вручили около сотни писем.
Вскоре с грузом боеприпасов к нам прибыл самолет. С ним и отправили письма.
Приблизительно через месяц теплой июньской ночью Ефимов, Горячев и я приехали на посадочную площадку. Ожидали очередного самолета с боеприпасами. На поляне горели опознавательные огни. Вскоре послышался знакомый рокот моторов, и через несколько минут самолет скользнул по траве и остановился. Первое, что выгрузили из самолета, был огромный мешок с почтой. Ефимов тут же развязал мешок, вытащил первую попавшуюся пачку.
— Ну-ка посвети, комиссар, — попросил он меня. Я включил фонарик. Пачка начиналась письмом, на котором было написано: «Почтовый ящик 0125, деревня Чертеново». Остальные слова закрывала толстая бечевка. Я слегка сдвинул ее и прочитал: «Марии Гавриловне Ермолаевой». Под жирной чертой внизу стоял обратный адрес: «Полевая почта 07876, Н. И. Ермолаев».