Умирая от тоски и жажды хоть каких-нибудь изменений, Джемма корчилась на тонком одеяле, пытаясь поудобнее устроиться на твердой земле. Хантер сидел позади костра, уставившись в пространство. Он небрежно привалился к стволу поваленного дерева, приподняв одно колено и обхватив его рукой. Молчание разделяло их подобно широкой вязкой трясине. Девушка больше не могла этого выносить.
– Хантер!!!
– Что еще?
– Я не могу уснуть.
– Тогда заступайте на вахту первой, а я посплю. Джемма выбралась из-под одеяла и села. Каждый мускул на ее теле протестующе ныл. Отбросив волосы с лица, она надела шляпу.
Обогнув костер, Джемма остановилась перед Буном, ожидая, когда он передаст ей ружье. В первый же день их поездки Хантер научил девушку целиться и стрелять.
– Не прострелите себе ступню, – предостерег ее Хантер. – И разбудите меня при первых же признаках опасности.
– Не беспокойтесь.
– У меня никогда прежде не возникало сложностей на пути домой, возможно, потому, что я сворачиваю с тракта и двигаюсь по направлению к Миссисипи. Дорога на Санди-Шолз короче и безопаснее. Но здесь действительно на много миль вокруг нет никакого жилья, поэтому некому оказать нам помощь.
Джемма нахмурилась и, чтобы не заснуть на посту, принялась тихонько напевать себе под нос.
– Я собираюсь немного вздремнуть, – раздался из темноты голос Хантера.
– Извините.
Положив ружье на колени, Джемма пошевелила пальцами ног, согнула и разогнула руки, сняла шляпу и встряхнула волосами. Она начала было тихонько напевать, но вспомнила замечание Хантера и замолкла. Веки ее отяжелели, и она покрутила головой:
Джемма не помнила, как закрыла глаза, но что-то испугало ее, и она широко их раскрыла. К ее великой досаде, не более чем в шести футах от нее, в свете костра стоял индеец, облаченный в причудливые яркие одежды, украшенные нитками ракушек, бус и свистулек. Пучок длинных перьев был заткнут за повязку на голове. Взгляд девушки задержался на томагавке, свисавшем на веревке с его талии.
Загорелая кожа индейца цветом напоминала прелые листья. Глубоко посаженные темные глаза пристально смотрели на девушку из-под нависшего лба. Он был чрезвычайно худ, и возраст его не поддавался определению, хотя даже в темноте было заметно, что кожа его изрезана морщинами, как зачитанная мятая газета.
Джемма осторожно потянулась к ружью, лежавшему у нее на коленях. С того места, где она сидела, можно было покалечить индейца, даже слегка задев его.
К ее величайшей досаде, Бун по-прежнему мирно спал.
Индеец продолжал молча стоять на месте, наблюдая за ней, но его правая рука выделывала какие-то замысловатые движения. Он поднял вверх правую ладонь, обратив два вытянутых пальца к ночному небу. Вверх и вниз водил он рукой, вверх и вниз. Снова и снова.