Я забрала у Конни папку.
- Он живет на Эпплгейт с родителями, - добавила она. – Работает в сосисочной в торговом пассаже. Похоже, залог внесла его мать.
Я позвонила к нему домой и попала на его мать. Я спросила, работает ли Стюарт сегодня, и мне сказали, что он работает до четырех.
- Я могла бы прошвырнуться до торгового пассажа, - предложила Лула. – Могу взять перерыв и понаблюдать за твоей охотничьей техникой, пока ты будешь делать задержание.
- Да там не будет никакой техники, не на что смотреть, - произнесла я. – Только один глупый парень, который в пьяном угаре проделал идиотский трюк. Или он забыл дату, или слишком стесняется, чтобы явиться в суд.
- Ага, но ты ведь собираешься проявить ловкость, чтобы схватить его, верно? Ты навешаешь ему какое-нибудь фальшивое дерьмо, заманишь на стоянку, а тут уж мы наденем на него наручники и пинками затолкаем его задницу в машину.
- Я очень вежливо собираюсь известить его о его же ошибке и потребовать, чтобы он поехал со мной в участок и переназначил дату суда.
- Из этой работы людям никогда не сделать телесериал, - заключила Лула.
- Если будешь поблизости от универмага «Мейси», купи мне лак для ногтей. Что-нибудь по-настоящему красное, - попросила Конни.
Я сунула папку в свою огромную черную сумку и застегнула куртку на молнию. Лула втиснулась в длинный до пят черно-коричневый пыльник и нацепила на голову коричневую в тон кожаную ковбойскую шляпу.
- Похожа я на охотника за головами или как?
Надеюсь, что Стюарт Баггет не упадет замертво при виде ее.
Открылась дверь, и из дождя показался Рейнжер.
Рейнжер был моим наставником, когда я только вступила в дело, и был очень плохим охотником за головами. В данном случае, плохой означает наикрутейший. Он был одним из тех армейских парней, которые по ночам рыскают в маскировке, питаются корой деревьев и жуками и до чертиков пугают всяких мятежников в третьих странах. Сейчас-то он, можно сказать, на гражданке и временами работает на Винни в качестве агента по задержанию. Предположительно, он обитает в гетто среди своих кубинских сородичей. И знает такие вещи, которые мне никогда узнать не доведется.
Он носил прическу в виде стянутых сзади в хвост волос, одевался в черное и в хаки, имел твердый, как стиральная доска пресс, как из железа отлитые бицепсы и реакцию гремучей змеи.
При виде Лулы в одеянии в стиле Дикого Запада, губы его изогнулись в улыбке. Он признал мое присутствие, встретившись со мной взглядом и одарив почти незаметным кивком, что для Рейнжера было равносильно расцеловать в обе щеки.