— А вы разведчик? — продолжил господин Хузам.
Поляк внимательно посмотрел на него.
— Как и вы, — наконец ответил он.
* * *
Многострадальный процесс передачи полномочий в Чечне от федерального центра местным элитам, стройными рядами выходящим из леса с высоко поднятыми руками, трудно с чем‑нибудь спутать.
* * *
Владимир Путин рассказал о том, как Юрий Лужков останавливал гражданскую войну в Аджарии:
— Сам факт присутствия Юрия Лужкова в то время в том месте, где он был, стал фактором, который всех сдерживал. Вы же понимаете: как можно начать военные действия там, где находится Юрий Лужков?
* * *
— Видите, — показывал скульптор Зураб Церетели проект памятника, — это одиннадцатиметровая слеза из титана. Когда подходишь к ней — видишь себя, как в зеркале. И ты участвуешь во всем этом, когда видишь себя. Ты ждешь, когда будет одержана победа над терроризмом.
— А когда, кстати, она будет одержана?
— Когда? — ненадолго задумался господин Церетели. — Когда ООН скажет, что терроризм побежден, тогда и будет побежден.
* * *
— Послушайте, — спросил я заместителя главного инженера по эксплуатации третьего блока Калининской АЭС Игоря Богомолова, — а вы не читали книгу, в которой террористы захватывают атомную электростанцию, а президент России Владимир Путин их всех убивает за это из автомата?
Есть такая книга. Когда‑то пользовалась большим успехом у читателей.
— Не читал, — признался господин Богомолов, и огонек неподдельного читательского интереса промелькнул в его карих глазах. — Но президент же вот‑вот приедет, и мы все увидим своими глазами.
Я вздрогнул.
* * *
Министр сельского хозяйства Алексей Гордеев об уборочных работах говорил так, что было ясно: это война, а комбайны в ней — танки, их перебрасывают с южного фронта на центральный, в Поволжье, идет битва за урожай — с непредсказуемым, как обычно, исходом.
* * *
— Понимаешь, — сказал мне саратовский тележурналист, — телевидение — это абсолютно загадочная вещь. Вот фильм про Новый год в Чечне видел? Там есть один потрясающий кадр. Ночь, вокруг стрельба, и оператор держит камеру над самой грязью, которой там, ну прямо видно, море… И он идет и снимает без подсветки. И только видны впереди чьи‑то сапоги. И чавкающая грязь. Не было еще такого в документальном кино!
Мой товарищ Сергей Куракин потом признавался, что сам очень удивился, когда, отсматривая исходники, увидел эти кадры. Я рассказал ему, что он снял их, когда, полностью разочаровавшись в журналистике и во мне, который оторвал его от новогоднего стола в Доме офицеров на Ханкале, он брел за мной по этой чавкающей грязи. На этих кадрах, забыв выключить камеру, он и посадил аккумуляторы.