И услышал покорный шепот:
— Ударь, милый. Избей. И уведи меня куда-нибудь, укрой. Ты не думай… я лишь притворяюсь довольной. Всем назло, и назло самой себе. Мне стыдно. Обидно. Все отвернулись. А чем я виновата?
Куда он ее уведет, где укроет?
— Долой с моих глаз, — глухо сказал Омар. И побрел прочь, так и не повидав родных.
Ферузэ тихо плакала вслед.
Виновата ли она перед ним? Конечно! Но в чем? Не сама же… Так получилось. А почему получилось так, а не этак? Кто в этом виноват?
Оставь их, если ты во цвете лет!
Рай на земле вином создай, — в небесный
Не то ты попадешь, не то любезный, нет.
Ночью, в кругу развеселых друзей — будущих богословов, судей, учителей, священнослужителей — он опять упился жидким белым вином. Оно требует мало пищи, устраняет желчь и полезно для людей пылкого нрава.
***
Так рухнуло благополучие. Но, провалившись по грудь в топкий пухлый солончак на дне пересохшего озера, не думай, что не бывает глубже. Однажды (Омар уже четвертый год учитель), проходя под сводом портала в обширный двор медресе, он встретился с двумя худосочными учеными, преподававшими здесь богословие.
Приложив руку к груди и отвесив положенный поклон, он скромно скользнул мимо них и услыхал за спиной:
— О аллах! У нас как мух развелось математиков, лекарей, естествоиспытателей.
Омар, зайдя за угол, тут же приник к стене, навострил слух.
— Все ученики перебежали к ним, — вздохнул второй. — Хлеб несут, сало, инжир. А до нас, несчастных, никому дела нет. Молодежь отвернулась от священного писания. Звезды и числа им подавай. — Помолчав, он произнес зловеще:- А ведь живем в мусульманской стране.
Омар передал Назиру их разговор.
— Не к добру! — помрачнел многоопытный шейх. — Разум — миролюбив и снисходителен. Невежество — воинственно и беспощадно. Ибо разум, все понимающий, добр по сути своей и утверждает себя лишь собственным наличием. А невежество — оно слепое, и чем оно может себя утвердить, если не будет жестоким и неумолимым? Ты больше на крышу не подымайся. Астролябию отнеси к отцу в мастерскую и спрячь получше. Все книги по математике, труды Беруни и особенно Абу-Али ибн Сины тоже спрячь. Будут рыться. Оставь в келье коран, ну, свод законов и прочее. Сам знаешь.
— Знаю.
— И не пропускай ни одного богослужения! А то, я вижу, ты давно отлыниваешь от пятикратной молитвы. — И, заметив, как скривился Омар, поспешил заверить его:- Это не трусость! Благоразумие. Скажем, ты хранил бы в сундуке крупный слиток червонного золота…
— Я-то? Хе!
— … и тебе стало известно, что воры хотят его украсть, а тебя — убить. Как бы ты поступил? Нужна осторожность. Понимаешь?