Не успела она захлопнуть за собой дверь, как машина пошла на взлет. За секунды они вышли на 100… 120… 180, промахнув сразу два красных светофора. Женя вжалась в сиденье и взмолилась:
— Пожалуйста, не надо, ты же обещал!
Давид даже не посмотрел в ее сторону.
Женя зажмурилась и открыла глаза только тогда, когда скорость стала снижаться. Оранжевый «Ламборджини» резко затормозил около небоскреба и въехал в подземный гараж. Не говоря ни слова, Давид вышел из машины и открыл Жене дверь. Она, робея, вложила в его руку влажную от волнения ладонь. И Давид повел ее к дверям лифта.
Женя не строила иллюзий. Не пыталась уговаривать себя: Давид и дальше будет вести себя как джентльмен, я могу постоять за себя, им еще только предстоит сблизиться, получше узнать друг друга… в личном плане. Она понимала: этап романтических отношений закончился подношением цветов и экзотических животных. То, что произойдет сейчас, относится к этапу… плотских отношений. Наверняка Давид ведет ее к себе. Чтобы заняться сексом — сексом без любви, без обязательств, без продолжения.
Только Женя отнюдь не была уверена в своей готовности к такому повороту событий. И все-таки покорно вышла из лифта следом за Давидом.
— Куда мы сейчас? — спросила она, еле справляясь с волнением.
Он не ответил, только потянул ее за руку вслед за собой. Женя ахнула: они стояли на крыше небоскреба, рядом с вертолетом. Вокруг, как на ладони, лежал белый город, вдали простиралось бескрайнее море, и огромное красное солнце погружалось в его сверкающую гладь.
— Я хотел тебе сделать какой-нибудь подарок, — сказал Давид и впервые улыбнулся, — и решил подарить ночной Тель-Авив. Тебе понравится, обещаю.
Женя ответила ему благодарной улыбкой и решила: сегодня — тот самый день, когда она может позволить себе просто плыть по течению, правда, не водному, а воздушному.
Давид посадил Женю рядом с собой в кабине за спиной пилота, и вертолет взмыл в небо.
У нее перехватило дыхание. Стеклянная кабина вертолета позволяла видеть все: гаснущий закат, фантастической красоты розовеющее небо, уже собирающееся примерить ночь, как бархатное платье, но еще отражающее последние солнечные лучи. И, конечно же, город. Уступы высотных домов, словно ступени огромной лестницы, и там, далеко внизу, — сверкающая огнями река автострады.
Давид прикоснулся к Жениному запястью, наклонился к ее уху и, чуть отодвинув краешек наушника, прокричал сквозь гул вертолета:
— Через несколько лет это все будет моим!
Женя не стала спрашивать, что он имеет в виду. Наверное, с его-то внешностью — горящий взгляд, прямой острый нос, темные волосы, смуглая кожа — собирается стать киноактером и покорить сначала этот город, а потом — весь мир…