Лоренс в то лето, окончив Итон, вернулся домой на каникулы, и Филипп вскоре обнаружил, что его брат сильнее, чем прежде, увлечен Марией. Он увидел, как эта парочка флиртовала друг с другом возле беседки в розарии. Они шептались и обменивались слишком интимными взглядами, что было абсолютно несовместимо с разницей в их социальных статусах. Сам Филипп отчаянно старался держаться от нее подальше и, с головой погрузившись в дела, связанные с поместьями, не хотел верить в то, что происходящее - это не просто легкий флирт. Когда же он узнал через одного болтливого слугу, что они затевают свадьбу «с побегом», он был вынужден признать, что на многое закрывал глаза, принимая желаемое за действительное. А будучи маркизом Кейном, он понимал, что от него требует его долг.
На набережной внизу Мария шевельнулась, и он сразу же вернулся из прошлого в настоящее. Она отвернулась от реки и, прислонившись спиной к парапету, взглянула вверх. Он испугался, что она может увидеть, как он наблюдает за ней из окна. Но нет, она смотрела на Сомерсет-Хаус, и у него отлегло от сердца. Он снова мысленно вернулся к событиям прошлого.
Странно, подумал он, закрывая глаза, что все происходившее в тот день в Кейн-Холле помнится ему словно в тумане, кроме нескольких моментов наедине с ней в его кабинете. Он почти не помнил разговора с Лоренсом, хотя в мельчайших подробностях помнит разговор с ней. Помнит, как она стояла в кабинете, и ее волосы так ярко блестели под лучами летнего солнца, падающими из окна, что он поморгал глазами. Помнил слезы, покатившиеся по ее лицу, когда он сказал о решении Лоренса расстаться с ней. Помнил свой голос, намеренно холодный и безразличный, чтобы скрыть бушевавшую в нем ярость, когда он заставлял ее дать то фатальное обещание. Помнит ее дрожащую руку, которой она взяла банковский чек из его протянутой руки.
Неимоверным усилием воли он прогнал из головы картины прошлого и, открыв глаза, обнаружил, что она все еще стоит на набережной. Его рука потянулась к ней, как будто для того, чтобы прикоснуться к ее лицу, но пальцы наткнулись на холодное оконное стекло. Черт возьми, почему она стоит там под дождем без плаща и зонта? Неужели у нее нет ни капли здравого смысла? Ему хотелось спуститься вниз и втащить ее в дом, где тепло и сухо, но он не мог этого сделать. И не сделает. Куда она идет и что она делает, его не касается.
Приложив ладони к оконному стеклу, он закрыл глаза, представив себе, что он прикасается к ее теплой, шелковистой коже, и на несколько коротких мгновений позволив фантазии овладеть собой.