— Поезжай, Антонио, — прервала поток сознания Ада, — да смотри, колесо на древней дороге не потеряй!
Затем она повернулась к невозмутимому Пьетро и недоумевающему присяжному поверенному Лучано Мори и, как ни в чём не бывало, проговорила:
— Господа, теперь я готова следовать за вами.
Старинный дом есть старинный дом, будь то дворец, замок или избушка. Прожитые им годы придают ему особый, неповторимый, завораживающий аромат старины. По-другому звучат шаги на безукоризненно натертом паркете, по-своему льется свет через неровные мелкие оконные стёкла. И себя ощущаешь как-то иначе — строже и одновременно свободнее.
Старые дома, в которых или по-прежнему живут люди, или превращенные в музей, или в общественное учреждение, очень уязвимы. Ничего не стоит в угоду комфорту нарушить сложившийся десятилетиями и веками уклад, уничтожить изощренную и вместе с тем наивную атмосферу его долгой жизни.
Ада плохо разбиралась в архитектуре, поэтому ей было сложно определить возраст палаццо. Лет двести? Триста? Интересно, как современным людям живется в таком доме, как чувствуется? Насколько он переделан, приспособлен к требованиям сегодняшнего, так сказать, дня? И кто его переделывал?
Безмолвный Пьетро шел впереди Ады, указывая путь. Маленький адвокат катился сзади важным колобком. Широкий, обшитый тёмными деревянными панелями холл был вымощен гладкими каменными плитами, и их шаги звучали так гулко, словно по дому шёл взвод солдат. По бокам стояли какие-то старинные резные лари, а на них — потрясающей красоты расписные фарфоровые вазы с цветами. Вперед и вверх уходили мраморные ступени широкой лестницы. Пьетро начал торжественно подниматься на второй этаж.
Синьор Мори вдруг посунулся к Аде и негромко заговорил:
— Может быть, вы прежде хотите осмотреть комнаты первого этажа, мадемуазель?
— Мадам, — поправила его она. Адвокат заморгал.
— Простите, что?
— Я говорю, мадам, а не мадемуазель, — повторила Ада. — Я была замужем.
— Что вы говорите, синьора! — всплеснул руками человечек.
— А что вас, собственно, так удивляет? — поинтересовалась она. — Мне тридцать пять лет, и вполне естественно, что я была замужем.
— А… сейчас? Вы сейчас не замужем? — тревожно спросил адвокат ее матери. Аде стало смешно.
— А сейчас я развожусь. В процессе, так сказать.
— Ну а дети? Дети у вас тоже есть? — продолжал напирать коротышка.
— Вот детей, к сожалению, у меня пока нет, — сообщила Ада, а затем строго добавила: — Я не совсем понимаю, какое отношение имеют ваши вопросы к цели моего приезда.
— Никакого! Поверьте мне, совершенно никакого, — замахал руками загадочный синьор Мори, и Ада ему не поверила.