Егор только печально усмехнулся:
– Несёте – сами не знаете что…. Слушать вас тошно! Конец мая – самое жаркое время, в плане забот и хлопот. Припасы продовольствия, наверняка, уже подойдут к концу, надо будет много времени посвящать охоте и рыбалке…. Помимо прочего, ведь в это же время и пахать надо, и сеять! Каждая пара рабочих рук дорога! А тут – такое…
Дни завертелись неторопливой и однообразной чередой. Работы было по-прежнему в достатке: сухие колотые дрова таскали в дальнюю камеру пещеры, коптили и сушили крупную рыбу, пойманную в Чёрном озере, охотились на барсуков и зайцев, чинили – в преддверии приближающейся зимы – старую одежду, шили новую.… Иногда ходили в гости к Пугачёвым (как теперь все называли обитателей Алёховщины), в свою очередь, принимали их у себя. Полностью перераспределили продовольственные припасы, вдоволь намололи пшеничной и ржаной муки на оба населённых пункта.
– А наша Галка-то, того…, беременна! – сообщила как-то Санька и добавила – после долгой, явно затянувшейся паузы: – И я тоже – того! – улыбнулась радостно и бесшабашно, и только совсем чуть-чуть – смущённо.
Егор в сердцах неопределённо махнул рукой, нахмурился и ничего ей не ответил…
А десятого ноября выпал первый снег.
– Командир! – негромко позвал Генка, тихонько тыкая указательным пальцем в бок спящего Егора. – Командир, просыпайся!
– А? Что? – он заполошно подскочил на войлочной кошме, автоматически выхватывая пистолет из стоящего рядом высокого армейского ботинка (наследство от одного из усопших новгородцев).
– Пойдём со мной, Егор Петрович! Это надо видеть! – нетерпеливо тянул его за рукав Генка.
Они вышли из пещеры, а там всё было белым-бело – до самого горизонта: леса, кустарники, болотные и озёрные мхи…. Только в самом центре Чёрного озера по-прежнему наблюдалась тёмно-серая, всё ещё не покрытая льдом полынья.
– Вот она, наконец, и пришла, русская зима! – вдумчиво высказался за всех Симон Браун – иностранец неизвестного происхождения…
Примерно через полтора часа, когда Егор уже заканчивал стандартную утреннюю зарядку, завершающий этап которой заключался в колке толстых и сучковатых берёзовых поленьев тяжеленным бронзовым топором, где-то у самого подножия Чёрного холма раздался громкий и протяжный вой красных койотов.
– Тревогу поднимать, или как? – спокойно спросила Санька, укладывающая наколотые дрова под навес.
Егор, осторожно и бережно погладив супругу по растрёпанной гриве угольно-чёрных волос, успокоил:
– Не стоит, душа моя! Это просто явился Савелий со своими хвостатыми подчинёнными. Помнишь, мы с ним договаривались провести – по первому снегу – совместную охоту на местных парнокопытных? Вот снег и выпал, знать, пора на охоту…