За спиной послышался скрип снега, причем, если судить по некоторому привизгу несчастного снега, подошел кто-то массивный.
– Вы – Анна Лощинина?
Я оглянулась – надо мной навис шкаф. Двустворчатый он или одностворчатый, определить было сложно, камуфляж мешал. Но габариты больше подходили двустворчатому.
Говорить я не могла, мешал комок слез, скатившийся из глаз в горло. Поэтому только кивнула.
– Нас Сергей Львович прислал. С вами все в порядке?
Опять кивок. Но на собеседника я уже не смотрела, Май начал хрипеть, лапы его задергались.
Говорить я, может, и не могла, а вот орать, оказывается, очень даже могла. Записывай сейчас мою речь стенографистка, бедная дама, наверное, упала бы в обморок. Если, конечно, она была бы выпускницей Смольного или приверженцем изящной словесности. Потому что ни поведение мое, ни лексикон никак не соответствовали в данный момент образу благовоспитанной леди.
Зато парни генерала Левандовского меня прекрасно поняли и даже, по-моему, зауважали. И выполнили все, о чем я несколько эмоционально попросила.
Из пасти Мая вытащили гадость, то есть Петюню, пса осторожно переложили на принесенное из дома одеяло, вызвали скорую ветеринарную помощь, хозяев питомника приковали наручниками друг к дружке (перебинтовав предварительно здоровяку руку) и налили мне спирта «от нервов». Но когда увидели, как я чистейшим медицинским спиртом протираю раны собаки, больше не наливали.
Я сидела на одеяле, обнимая своего потеряшку, Май, тихонько постанывая, лизал мои руки, парни в камуфляже ржали над безымянным для меня шибздиком. Оказалось, что «герой» во время нашего рандеву обмочился, излив полноту впечатлений в портки. К присущему ему аромату добавилась новая пикантная нотка.
Командир спецподразделения вполголоса говорил с кем-то по телефону. Свора, поднявшая было гвалт при появлении посторонних на их территории, положила гвалт на место и лишь изредка порыкивала в вольерах.
Внезапно послышалось кваканье милицейской сирены. Трясшийся от холода (мокрые штаны в феврале оздоровлению не способствуют) шибздоид оживился:
– Ну все, козлы, вы попали! Ща с вами разберутся! Я заяву напишу, что вы с этой сучкой ворвались в мой дом, избили меня и моего напарника, издевались над нами! А эта… Ой-е!
– Язык укороти, клоп вонючий. – Ближе всех стоявший к паршивцу громила в камуфляже брезгливо вытер кулак, только что пропальпировавший брюхо «героя», о штанину.