Который медленно поднялся с кресла и, не оглядываясь, протянул руку назад. Неопрятная куча тряпья в углу зашевелилась и неожиданно оказалась человекообразным существом, пол которого сразу не определялся. Что-то очень старое, очень сморщенное и абсолютно лысое. А вот глаза… Глаза помощника (или помощницы) колдуна казались, нет, не казались – были двумя черными провалами в бездну.
– Иргали, – произнес колдун, – ты все подготовила?
Все-таки помощница.
– Да, господин, – прошелестела старуха, – возьмите.
И в черную лапищу бокора легла доверчиво смотревшая на людей белоснежная голубка. Пышный кружевной хвост, гладкие перышки, изящно выточенная головка – птичка привыкла к тому, что ее все любят и ею восхищаются. Поэтому спокойно сидела в руке Дюбуа, не предпринимая попыток улететь.
А зря. Потому что через несколько минут мерного речитатива, произносимого бокором, белоснежные перья окрасились алым, а изящная головка отлетела в сторону.
И Франсуа вдруг почувствовал, что двигаться он больше не может. Вообще. Он даже дышал с трудом.
– Иргали, закончи, – устало произнес колдун, усаживаясь обратно в кресло. – Заткни щенку рот, чтобы он не мешал мне беседовать с Пьером.
Лысая безобразная особь гадко хихикнула, подхватила истекающее кровью тельце птички и приблизилась к Франсуа.
Он знал, что будет дальше, видел не раз. Но ничего изменить уже не мог.
А вот кому полено! Чудесное полено черного дерева! Редчайший экземпляр – само ходит, ест и себя обслуживает. Правда, больше пока ни на что не способно, но ведь это пока! В руках настоящего мастера полено может превратиться в нового Пиноккио. Правда, деревяшке хотелось бы, чтобы его называли Франсуа, но это так, всего лишь каприз. Называйте как хотите, главное, помогите снова стать человеком!
Сколько он уже существует полурастением? Месяц? Два?
Франсуа не знал. Он потерял счет времени, особенно в первые дни, полные боли, ужаса и безысходности. Когда он был настоящим, полноценным растением, не способным даже пошевелиться. А то, что на алтарь его положили полностью обнаженным, добавляло ситуации еще и бездну унижения. И тотальной беспомощности.
Франсуа навсегда запомнил момент, когда в глазах его отца погас свет. Шок от появления живого и почти невредимого бокора, сменившийся яростью и гневом, затем – ужас, когда Пьер увидел распластанное на алтаре тело сына, над которым застыло безобразное лысое существо, державшее остро заточенный нож точно над сердцем жертвы.
– Выбирай, Пьер, – бокор с наслаждением наблюдал за страданиями своего врага, он просто купался в них, – жизнь твоего сына или жизнь той девчонки. Либо ты помогаешь мне вернуть силу, уничтожив маленькую дрянь, и тогда я отпускаю твоего мальчишку и обещаю уехать из Франции – места на земле предостаточно. Либо ты гордо отказываешься, и тогда я предоставлю тебе возможность насладиться мучениями твоего щенка. Иргали – черная мамбо, она, конечно, не имеет и десятой доли моего могущества, но зато обожает мучить таких молоденьких и красивых мальчиков, как твой сын. В свое время подобный ему очень обидел юную Иргали. И поверь, момента, когда черная мамбо вырежет его еще живое бьющееся сердце, мальчишка будет ждать с нетерпением. Правда, бедняга даже кричать не может, так что наблюдать за его мучениями в полной тишине будет еще забавнее. Верно, Иргали?