– Сколько? – оборвала его на полуслове мамаша. Она больше не плакала, она разматывала на шее косынку, словно та душила её.
Владлен Петрович оценивающим взглядом окинул её.
Странная она всё-таки женщина: стоптанные сапоги, поношенное пальто, неухоженные волосы, лицо без косметики и…такое кольцо.
Как бы не продешевить?
Если б не кольцо, он попросил бы у неё тысяч десять, не больше, но с кольцом…
– Я думаю, тысяча долларов помогут решить нашей гимназии проблему с протекающей крышей.
– Тысяча?! – ахнула мамаша, прикрыв рот рукой, на которой полыхнула россыпь мелких бриллиантов в обрамлении белого золота.
– Ну, если вы не сможете…
– Смогу! – выкрикнула она и выбежала из кабинета так стремительно, что Владлен Петрович и рта не успел открыть.
Она принесла деньги не следующий день.
Тысячные купюры были завёрнуты в ту самую косынку, которая душила её вчера. Мамаша положила свёрток на стол и отдёрнула от него руку, словно он жёг ей пальцы.
Кольца на руке не было.
– Тут всё до копеечки, – мёртвым голосом сообщила она и пошла к двери.
– Приводите завтра свою дочь в четвёртый «г» класс, – сказал ей вслед Владлен Петрович, но мамаша никак не отреагировала.
Вышла, тихо закрыв за собой дверь.
– Эй, а платок?! – крикнул директор, но дверь так и осталась закрытой.
Трогать чужую косынку явно не первой свежести было неприятно, но «Жигули» пятнадцатой модели цвета «баклажан» требовали жертв.
Владлен Петрович брезгливо развернул свёрток и пересчитал деньги. Двадцать шесть тысяч пятьсот рублей – тысяча долларов по нынешнему курсу.
Косоротов улыбнулся, достал бумажник и добавил к пачке денег своих три тысячи пятьсот рублей.
Тридцать тысяч – копейка в копейку. Он любовно погладил пачку.
Литые хромированные диски, спойлеры, антикрылья и тонировка теперь ему обеспечены, потому что он сможет, наконец, забрать «Жигули» из салона. И чёрт с ней, с потрёпанной косыночкой, пахнущей чужими духами…
Пару раз он видел эту Олечку а коридоре.
Худенькая, бледная до прозрачности, с огромными серыми глазами, кажущимися ещё больше на фоне не отросших после химиотерапии волос.
Она жалась спиной к подоконнику среди бушующей кричаще-визжащей кутерьмы перемены.
– Лысый скелетон! – проорал в её адрес рыжий здоровый парень лет двенадцати. Он пихнул её кособоким рюкзаком в бок и побежал дальше.
Косоротов отвёл глаза и постарался побыстрее проскочить бурлящий школьными страстями коридор. Он был сторонник теории, что в этом мире выживает сильнейший. Тот, кто злее, нахрапистее, зубастее и не обременён дурацкими принципами.
«Жигули» пятнадцатой модели уже перекочевали в гараж Владлена Петровича, дожидаясь свой порции тюнинга…