Завтра в восемь часов мы отправляемся на кладбище. Отец Шерон тоже будет там (мать все еще в больнице — у нее перелом тазовой кости, и она не может двигаться).
Я приняла решение: я отвечу на его вызов. Нужно принять его игру, чтобы суметь победить его. Отец говорил мне по поводу дзюдо: «Нужно воспользоваться силой противника. Сделать вид, что помогаешь ему, чтобы вывести его из равновесия». Но сам он никогда не занимался дзюдо…
Дневник убийцы
Чудесная прогулка на кладбище. Следы похоронной процессии на белом снегу. Море цветов, толпа людей — как все это печально, бедная семья, столько несчастий сразу! Мы выглядели безукоризненно — такие красивые, такие вежливые, словно четверо юных новобрачных. Обрученных со смертью. Все четверо такие сильные, но такие бледные, неподвижно стоявшие в течение всей церемонии…
Мама совсем обессилела, мы ее поддерживали. Папа во весь голос пел церковные гимны.
Были здесь и родители Карен. Похоронить собственную дочь им показалось недостаточно — они пришли посмотреть, как хоронят чужую! Был и отец Шерон — в кресле-каталке, сопровождаемый медсестрой, которой пришлось сделать ему укол. И двое полицейских, расследующих дело об убийстве Карен. Последнее мне не слишком понравилось.
Но, не считая этого, все прошло хорошо. Я чувствовал, как мне на волосы падают снежинки. Я это очень люблю. Гроб осторожно опустили в могилу. Он был из светлого дерева, как и у Карен, — прекрасный белый гроб для девственниц…
Мы склонили голову в знак скорби и сострадания, и священник завел свою обычную болтовню. Дженни тоже стояла с опущенной головой — плакала, конечно, только ради того, чтобы продемонстрировать всем свой красный распухший нос. Все-то ты плачешь, Дженни. Хочешь, я изо всех сил сожму тебя в объятиях, чтобы утешить?
Небо было совершенно черным. Горели фонари. Я не слишком люблю фонари — думаешь, что вечер, а на самом деле утро. Словно настала тьма египетская, о которой говорится в Библии, и мне захотелось, чтобы все поскорее закончилось. Я, как и остальные, зачерпнул горсть снега и бросил его в могилу. Снег упал на крышку гроба — шлеп, и все. Шерон под землей, она никогда оттуда не выйдет, ей никогда не исполнится ни восемнадцать, ни двадцать, она навсегда останется такой, какой была, со своим заливистым смехом и черными волосами, запертая в гробу, абсолютно прямая… Интересно, в чем ее похоронили — в красной лыжной куртке?
Потом мы ушли. Проходя мимо могилки бедного Зака, я увидел, что мама бросила на нее печальный взгляд. На могилке были свежие цветы. Мне захотелось их растоптать. «Холодновато», — сказал папа. «Какой печальный день!» — отозвалась мама. «Бедная девочка», — подхватил Марк. «Просто не верится», — добавил Кларк. «Вы видели ее отца? — спросил Джек. — Бедняга!» — «Она была такой хорошенькой», — вздохнул Старк.