о судилище над Христом и его муках. Теперь мы их
увидели
. Истязания, которым Его подвергают — ужасающи и невероятно жестоки. Муки Его — адские. И столь же реальны мордатые, с животной свирепостью терзающие Сына Божия палачи-садисты. Из исторических источников мы знаем, что таковы и были показанные в фильме реальные орудия пытки: "кошки", батоги, плети, которыми искровянили до неузнаваемости тело Спасителя.
Сосредоточенность авторов фильма на муках Христа — более чем оправданна. За всех нас Иисус принял ВЕЛИКИЕ СТРАДАНИЯ, с которыми мало что может сравниться. Нам полезно помнить цену, которой мы искуплены. В плотную систему образов вплетены все главные силы, которыми решалась судьба сына Божия: еврейский синедрион, послушный ему умывающий руки Пилат, ученики, среди которых выделен Иуда и его тридцать сребреников, беснующаяся толпа, требующая освободить разбойника Варавву, римские солдаты с психологией оккупантов — для них местный народ лишь стадо, которое любой ценой надо держать в повиновении. Параллельно главным событиям по экрану скользит мерцающий образ сатаны, сначала искушающего Христа, а потом следящего за Его мучениями со мстительной усмешкой на губах.
Да, есть режиссерский нажим в изображении пыток, но это не натурализм, а подлинность правды, достоверность истории, которые не вызывают сомнений ни в сюжете, ни в месте действия, ни в деталях. Замечательно, что сохранен язык героев: латинский и арамейский,— а перевод дан в субтитрах. Это еще более усиливает ВЫСОКИЙ РЕАЛИЗМ фильма-"иконы". Да, теперь в искусстве кино появилась возможность нового жанра — "иконы", где изображение пронизано Божественной энергией, где Лик Спасителя оживает, и в нашем восприятии не теряется сакральность этой ожившей, движущейся иконоподобной картины.
Почти каждый кадр фильма — законченное произведение живописи, в котором продуман и мощно воздействует каждый его компонент: композиция, палитра красок, ясно читаемый авторский замысел. Зрительное впечатление усиливается звуковой партитурой. Искусительный змий приближается к руке Иисуса, как бы ласкается к ней. И следом — беспощадный удар, который наносит Спаситель, поражая змия в голову, тишина искушения взрывается громовым раскатом, в котором прочитывается вся мера Божьей непримиримости ко злу... Вот Иуда лихорадочно подбирает с каменных плит пола рассыпавшиеся сребреники, и мизансцена становится метафорой падения вчерашнего ученика Христа, изменившего Ему, ползающего в ногах властителей синедриона. И позорный конец предателя: качающийся на суку труп — рядом с гниющей падалью. Мотив падения обретает неотразимую образную силу.