…
– Ты собралась кого-то спасать? – ехидно спросила мадам Зиро.
– Я хочу спасти… – Софи-Катрин запнулась.
– Кого? – резко спросила мадам Зиро, вытянув тонкую морщинистую шейку, совсем как у черепахи.
– ...собачку, – соврала Софи-Катрин, как будто ее уже обличили в намерении кого-то спасти, но еще не установили точно – кого, а выдать маленькую Ай было нельзя.
– Какую еще собачку? – удивилась мадам Зиро.
– Нашу собачку Бланш, – ответила Софи-Катрин, имея в виду любимицу их класса – дворнягу, что жила при школьной кухне.
– Эту? – спросила мадам Зиро и достала из-под стола кастрюлю.
– Не знаю, – ответила Софи-Катрин.
Мадам Зиро приподняла крышку кастрюли, и в ней Софи-Катрин отчетливо увидала знакомый хвостик.
– Эту собачку нам сегодня сварили на ужин, – сказала мадам Зиро и облизнулась.
– Я, я… – лепетала Софи-Катрин.
– Что ты? Кого ты задумала спасать? – спросила мадам Зиро. – Говори, или из тебя завтра тоже сварят обед.
– Я, я, я… – лепетала Софи-Катрин.
– Надо себя спасать, – назидательно сказала мадам Зиро и вдруг по-собачьи тявкнула, обнажив длинные нечеловечьи клыки: – Гав, гав, спасайся, беги, пока тебя не съели…
И Софи-Катрин побежала. И ей было стыдно. Ей было стыдно, что в подвале, в винном погребе осталась ее маленькая Ай…
– Разве я могу оставить тебя одну, моя маленькая Ай? Я для тебя украду… Я для тебя… – прошептала Софи-Катрин и резко открыла глаза.
Ее проснувшийся взгляд уперся в портрет девушки с белым чулком.
Ты в руках ничего не держи,
Свою память в душе заглуши,
А положат в ладони тебе
Твой последний обол,
Просто руки, как книгу, открой,
И уронишь ты воздух из них.
Фернандо Пессоа
– Догадываешься, зачем я тебя вызвал? – спросил майор Артамонов, как всегда не вы-спавшийся, всклокоченный, с темными мешками под глазами, но идеально выбритый.
– Что, командир, значит, пить будем по-черному? – подмигнув черным глазом, ответил Салман Бейбулатов.
– Догадлив, черт, – Артамонов мотал головой из стороны в сторону, но ни справа, ни слева не находил нужных для начала разговора слов.
– Ладно, Салман, садись, будем разговаривать, – теперь он с усилием, будто мешались серые мешки, поднял на разведчика глаза. – Не первый год мы с тобой воюем, поэтому выслушай меня, как есть. Только прошу тебя не кипятиться, не пороть горячку. Знай, Салман, командир тебя никогда не выдаст всей этой…
Он долго матерился через плечо, будто объекты его негодования стояли тут же, за его спиной. Отругавшись, он стал жадно пить прямо из чайника, вздрагивая кадыком.
– В общем, так. Ты представлен к Герою. Радуешься? Погоди радоваться. Не надо тебе получать золотую звездочку. Тут покумекать надо. Не слышал ты еще ничего? Что же ты за разведчик такой, если ничего не слышишь, что в войсках происходит! Дружить надо с людьми, а ты все одиноким волком ходишь. Короче, от начальника войск НКВД 3-го Украинского фронта получен приказ: всех карачаевцев, ингушей, балкарцев и чеченцев отправлять с фронта в специальные фильтрационные комиссии. Комиссия отца Паисия… – Капитан не выдержал и вновь выругался, длинно и мастеровито.