– Неужели? – Даша Полей почему-то смутилась. – Я тоже советский человек, как и вы. Почему же мне не понять? Но все-таки? Как это можно перевести на русский? Любовь к родине? Да?
– Нохчала не надо на русский…
– Понимаю, – неопределенно сказала корреспондентка. – С этим ясно. Мне все-таки кажется, что это – любовь к родине. Вот еще что. Как зовут вашу любимую девушку?
– Айшат.
– Красивое имя. Айшат смотрит на узкую горную тропинку и ждет писем с фронта. Айшат. Красиво. Она комсомолка?
– Она мусульманка.
– А! Ну да! Хотя знаете… Вот ваш политрук мне говорил, что вы несколько раз ходили за линию фронта в одиночку. Можете мне рассказать какой-нибудь интересный эпизод?
Салман молчал. Он не двигался, но двуколка под ним начала поскрипывать.
– Я спрашиваю… Замполит ваш сказал, что вы… Какой-нибудь интересный эпизод…
– Слушай, девушка, что говоришь?! Какой пизод?! Молодой такой девушка! Говорить пизод! Чечня такие слова девушка говорил, девушка убивай! Кинжал режь!
Даша Полей никак не могла понять, чем она оскорбила своего собеседника. Отчего он, хотя и сохранял сейчас неподвижность, но представлял собой сжатую пружину, готовую мгновенно распрямиться. Чем она так задела его национальное достоинство?
– Плохой девка! – бросил ей в лицо интервьюируемый. – Грязный девка!
– Что вы себе позволяете, сержант?! – вскрикнула она больше от страха перед бешено сверкающими глазами Салмана, чем от возмущения. – Какая я вам девка? Прошу обращаться ко мне по званию! Я для вас – младший лейтенант!
– Какой там младший лейтенант! Такой девка плохой!
Салман сделал движение рукой, чтобы, ухватившись за поручень двуколки, спрыгнуть на землю. Но корреспондентка прочитала в этом жесте прямую угрозу, ей показалось, что над ней вот-вот уже сверкнет знаменитый чеченский кинжал. Поэтому она скатилась на землю, как при команде «Воздух!», потеряв при этом карандаш – подарок писателя Гайдара. Вскочила на ноги, пискнула при виде разодранной коленки и, прихрамывая, побежала по направлению к штабу дивизии.
В тот же вечер Салман Бейбулатов сидел на гауптвахте под арестом за оскорбление словом и действием военного корреспондента и писал письмо по-чеченски девушке Айшат в аул Дойзал-Юрт. Писал он тем самым подобранным в двуколке карандашом, который подарил автор бессмертных «Чука и Гека» своей молодой коллеге по редакции «Комсомольской правды».
Но очерк, несмотря на потерю карандаша и разбитую коленку, все-таки был написан. После редактуры со стороны политотдела дивизии он выглядел так:
«Немецкие укрепленные позиции. Враг не дремлет. Скользят по нашей советской земле лучи немецкого прожектора. Наблюдают за нейтральной полосой фашистские пулеметчики. А в блиндажах спят немецкие офицеры, видят свои фашистские сны. Спит и штандартенфюрер СС Фридрих Рольф. Сны у него и вовсе эсэсовские.